— Назад! — рявкнул Савельев, больно оттолкнув его в сторону. — Куда суёшься, недоумок? Не видишь, пар горячий стравить надо. Хочешь, всю рожу себе ошпарить?

— А вы?

— А мне не жениться, — буркнул Павел Григорьевич.

***

— Вышли! Оба! Живые!

Голоса доносились до Кира как сквозь вату. Ноги тряслись и руки не слушались — мозг, только сейчас осознав всю пережитую опасность, включил защиту и упрямо требовал от Кира присесть, забиться куда-нибудь в угол, подальше от всех, чтобы его не дёргали и ни о чём не спрашивали. Людей он видел, как в тумане: лица мешались, расплывались, превращаясь в неровные и радужные пятна, и сквозь эти пятна проступало то лицо Литвинова, неожиданно помолодевшее и ожившее, то лицо отца, почему-то закаменевшее, с упрямым ртом-складкой, то лицо Анны Константиновны, по-прежнему неживое и застывшее.

— Откуда?

Кирилл не сразу понял, что Савельев обращается к нему. Стальные и злые нотки, вернувшиеся в голос Павла Григорьевича, сбивали с толку. Кир стоял и тупо моргал глазами, пытаясь сообразить, что от него хотят.

— Откуда ты знал, что течь в третьем насосе?

— Я? — из ушей словно выдернули затычки, и голос Савельева, неожиданно громкий, оглушил, ударил в раскалывающиеся от боли виски. — Так там… вчера мы… пятно же под тем трубопроводом…

— Вчера? Ты, дебил тупоголовый, понимаешь, что наделал? — Савельев схватил Кира за плечи, сжал, случайно задев незажившую рану, встряхнул с силой. — Ты, мать твою, хоть иногда соображаешь? Ты вообще в курсе, что тут могло произойти?

От резкой боли, пронзившей плечо, у Кира потемнело в глазах. Лицо Павла Григорьевича было совсем близко. Кирилл видел капли пота, блестевшие на его изрезанном морщинами лбу, едва наметившуюся щетину на щеках и подбородке, стальной блеск глаз, холодный и острый, жёсткий рот, искривившийся в злой гримасе.

— До тебя, недоумка, хоть доходит, что мы чудом катастрофы избежали, — продолжал орать Савельев. — Чудом, мать твою! Ещё бы немного, и нас бы тут всех разнесло, это-то ты понимаешь?

— Паша, ты погоди ты! — сбоку послышался голос Литвинова. — Что ты орёшь. Дай ты хоть слово сказать парню …

— А ты, Боря, лучше не лезь. С тобой я ещё поговорю. Тоже мне, адвокат выискался. Всё, делайте, что хотите, но, чтобы я этого идиота здесь больше не видел! Заприте его куда-нибудь. От греха подальше. Пока из-за него Башня не рухнула — этот сможет, даже не сомневаюсь. Ходячая катастрофа. Где бы ни появился — сразу всё через задницу! Он же знал про утечку! Знал и ничего никому не сказал!

— Стойте! — худенькая женская фигурка в белом халате ввинтилась между ним и Савельевым. — Да погодите вы! Павел… Григорьевич, не кричите! Отпустите его, убьёте ещё сгоряча парня.

Маруся, а это была она, отодвинула Савельева, повернулась к Киру, внимательно вглядываясь в глаза.

— Кирилл. Ты что, забыл вчера записать в журнал про утечку?

— Я… не забыл. Я записал, — проговорил Кир.

— Точно? — Мария Григорьевна прищурилась. — Точно записал?

— Точно, — кивнул Кир.

— Где журнал? — крикнула Маруся. — Ну?

— Записал, конечно, — Павел Григорьевич не желал сдаваться, хотя напор сбавил. — Чёрта лысого он записал! Ещё одна защитница тут… вашу мать…

— Да погоди… те, — отмахнулась Маруся. Кир подумал, что она тут, похоже, единственная не боялась Савельева, остальные, даже Литвинов, под его горячую руку лезть опасались. — Где журнал?

— Вот он, Мария Григорьевна, — к ним подбежал Гоша. — Вот журнал!

Маруся выхватила журнал, открыла на последней странице, хмыкнула и сунула его прямо под нос Савельеву.

— Ну? Смотри! Вот же… третий бустерный насос. Утечка — предположительно. Вчера вечером запись сделана!

Кир подумал, что, наверно, он сейчас должен бы порадоваться, что оказался прав, и Савельев выходит зря на него орал, но радоваться не получалось.

— А вы, Мария Григорьевна, откуда знаете? — тут же напустился на сестру Савельев. — Я же вам, кажется, запретил тут по вечерам работать! Или вам все мои распоряжения по боку? И вообще вы что тут делаете? Где ваше рабочее место? За показаниями реактора кто следит?

— Гордеев следит, — недовольно фыркнула Маруся.

— А должны вы! Так что марш на рабочее место и чтоб я вас тут больше не видел! — Павел Григорьевич отвернулся от Маруси, крикнул в толпу. — Чья смена после Шорохова была?

— Мартынова.

— Чтоб через пять минут Мартынов был у меня!

— Так спит Мартынов, отсыпается после трудовой ночи, — кажется, это сказал Дудиков.

— У меня в кабинете будет отсыпаться!

Последние слова Савельев бросил уже на бегу. Про Кирилла он забыл, словно его и не было.