Мы сели на диван. Лёшка выглядел бледным и уставшим. Конечно, он не спал всю прошлую ночь. А я тогда хоть чуть-чуть подремала у него на коленях.

– Лина, Ангел мой, спасибо за знакомство с семьёй. Я правда оценил это, – он замолчал и обнял меня. – Если б не видел, как ты сама была ошарашена, подумал бы, привезла меня сюда специально в назидание: смотри, щенок, своими глазами на юношеские гормоны и ошибки.

– Как тебе моя тётушка? – перевела я разговор на другую тему.

– Она, правда, добрейшей души человек. Таких людей мало.

Лёшка повернул рукой моё лицо к свету луны сквозь окошко, окутал нежным взглядом:

– Лина, неужели прошло всего лишь чуть больше месяца, как впервые встретил тебя? Такое ощущение, что случилось помутнение рассудка: совсем потерялся во времени…

Я молчала. И правда, бойкая на язык и общительная, рядом с Лёшкой я в основном молчу. Интересно, и как же он даже по молчанию читает мои мысли и чувства, понимает меня с одного взгляда? Ему и слова-то мои не требуются… Хотя нет! Разве он сам не нуждается в моём внимании? Получается, что Лёшка всё время отдаёт, а я принимаю, но сама ни разу не сказала ему ни одного нежного слова. А они роились в моих мыслях:

Имя твоё – ах, нельзя!

Имя твоё – поцелуй в глаза,

В нежную стужу недвижных век,

Имя твоё – поцелуй в снег.

Ключевой, ледяной, голубой глоток,

С именем твоим – сон глубок.

Нет, стихи не мои. Много лет назад их написала Цветаева. Но они назойливо возвращались снова и снова, стучали у меня в висках и застревали в горле, не смея вырваться наружу. И если бы их не написали ДО меня, то сейчас такие пронзительные слова написала бы я сама… Но вместо этих пульсирующих стихов я произнесла довольно сдержанно:

– Алёшка, у тебя тонкая душевная организация. Даже удивительно, что в таком большом, сильном мужчине столько самокопания и переживаний. Чувства сложно проанализировать, а иногда и сложно понять… Я вот думала, что любила уже, а оказалось, вовсе нет. Только время расставило всё по местам.

– Малышка, нет, самокопания у меня никогда не было. Поверь, это впервые. Всегда поступал так, как хотело тело. А что там в душе, даже и не думал. А тело хотело много и разного… и всего сразу. А сейчас я боюсь поступить не так, как ожидаешь ты, и сказать что-то не так, ляпнуть лишнего… Боюсь обидеть тебя, с одной стороны, пылкостью, а с другой стороны – сдержанностью, которую ты можешь принять за безразличие. Я не знаю как мне вести себя с тобой… Боюсь спугнуть… вдруг опять взмахнёшь крылом и улетешь туда, откуда прилетела… И окажется, что всё это мне приснилось..

Невероятный прилив нежности обуял меня. Почти материнский. Мне хотелось обнять его и гладить по голове, укачать, как он укачивал меня на кухне у Капы.

– Алёша, так всё же у нас с тобой любовь или только влечение, которое ты называешь химией? Прости, но я в самом деле неопытна в подобных отношениях… Мне трудно понять и тебя, да и саму себя. Может быть, ты уже знаешь ответ?

– Малышка, ты же сама только что сказала: чувства сложно анализировать. Ну какая разница, как это называется, Лина, детка! Главное – чувства, а не название. Да, у меня были влечения, отношения, ни к чему не обязывающая связь… Но никогда ничего подобного не случалось, как с тобой. Сама подумай, на молокозаводе вокруг меня почти сотня молодых красивых девчонок, некоторые готовы хоть на флирт, хоть замуж, хоть просто на трах… А я как заворожённый прусь за тобой через Волгу, потом назад этот долгий путь в ночи. А ночью уснуть не могу. Днём из рук всё валится. На работу иду как на каторгу. Еда поперёк горла встала… Ничто и никто не может занять мои мысли, только ты: сидишь в голове и не даёшь мне покоя. Как я вообще жил без тебя?! Вот и ответь на этот вопрос: это любовь или что?

Я прильнула к нему и поцеловала в губы. Сама.

В ту ночь я почувствовала, будто внутри меня, как в раскалённой от жары и жажды пустыне, внезапно хлынул дождь, и нежный белый цветок начал медленно расти, расправил девственный бутон, зашелестел лепестками, сладко прикасаясь кончиками к каждой моей клеточке; цветок увеличивался, увеличивался, увеличивался в размерах, распирал мою плоть… и вдруг он воспарил из меня и превратился в белого Ангела… Ангел помахал мне крылом на прощание и улетел ввысь, и растворился где-то далёко-далёко в высоком звёздном небе.

Вернёмся к нашему земному. На комбинате случилось ЧП. Швейная фабрика, закупившая ткань для пошива одежды, забраковала всю партию из-за неустойчивого красителя: руки пачкались даже при трении о ткань, можно вообразить, что произошло бы с ней после влажной обработки.

Директор вызвал на экстренное совещание главного технолога, заведующего химической лабораторией, начальников красильного цеха и отдела технического контроля (ОТК) и пригласил меня как химика-технолога по профильному образованию.

Увлекаясь крашением пряжи и одежды, я изучала процессы ещё до поступления в вуз и понимала, что обвинять в случившемся красильный цех нелогично: он использовал тот препарат, который ему выдали. Закупка красителей шла с завода соседней области. Образец каждой партии должны были проверять химическая лаборатория и ОТК, прежде чем отправить препарат в производство. А за технологию крашения отвечает отдел технолога. А ОТК должен выпустить готовый продукт (ткань) на реализацию с актом соответствия качества.