Ребята расселись на полу, условно разделили окружность на сектора. Лёшка выглядел вполне вовлечённым в игру. Первой бутылку крутанула Аля. И вуаля: горлышко остановилось на Алёшке. Аля взяла быка за рога: «Хочу поцелуй!». Лёшка подошёл к ней, присел рядом на пол, обхватил её, развернул к себе и… сделал всё с лёгкостью и удовольствием. Поцелуй в губы сопровождался хлопками «болельщиков» и длился, казалось, как долгий путь от общежития до комбината. Затем Лёшка развязал ей глаза. Аля просияла.

Наде выпало что-нибудь спеть, а Толику пробежаться по комнате петухом и прокукарекать. И это было смешно до колик в сердце. Мне досталось желание от Ефима снять с себя одну вещь. Я размотала с шеи шёлковый шарф, обернула им руку Ефима и развязала ему глаза.

– Эх, пролетел с желанием! – засмеялся Ефим. – Надеялся, что платье скинешь.

Парень-моряк, Иван, он был без девушки, крутанул, и горлышко опять остановилось на мне.

– Хочу поцелуй!» – сказал он.

– О-о-о-о-о-о», – протянули все хором.

Я подошла, хотела чмокнуть его в щёку, но Аля воскликнула:

– По правилам игры – губы, только губы!

Вот влипла! Ну на какой шиш мне нужно это ребячество? Комсорг крупного предприятия играет в бутылочку! Хор скандировали: «Губы! Губы!». Я слегка прикоснулась к губам парня. Нет, даже и не прикоснулась, а только приблизилась. Но Иван, видимо, почувствовал запах духов, догадался, кто это, и плотно захватил мои губы своими. Ребята вслух досчитали до трёх, и он отпустил.

Я взглянула на Лёшку – сидел напряжённый, сжимал и разжимал кулак правой руки. Я подошла к нему сзади, запустила пятерню в его шевелюру и слегка подёргала за волосы, как бы приводя в чувства. Он перехватил руку и больно сжал. Я вскрикнула.

– Прости, малышка, прости! – Лёшка поцеловал запястье. – Всё время забываю, что ты хрупкая, а сам я неуклюжий медведь.

Конечно, ему не понравился мой «фант». Но и я не бесчувственная кукла: его поцелуй с Алей так же не явился усладой для моих глаз. Но он знал, на что шёл, когда поддерживал эту дурацкую затею. Сама я вертеть бутылочку категорически отказалась, несмотря на протесты ребят.

Толик подошёл к магнитофону, включил мелодию для медленного танца и увлёк Надю за собой. Аля тоже закружила со своим парнем. Алексей притянул меня к себе. Мы обнялись, стояли на месте и раскачивались в ритме музыки.

– Пойдём погуляем? – предложил он.

– А пойдём! За окном так тихо-тихо… ни ветерка, ни снежинки.

На центральной площади гремела музыка. Многие горожане перед наступлением Нового года вышли на прогулку в люди. Взрывались хлопушки. Молодёжь и дети перекидывались снежками, и они летели со всех сторон. Взрослые катали детвору на санках. Народ веселился. Стоял визг и хохот.

Мы встретили Люсю и Виктора. Парни пожали руки. Виктор – непосредственный начальник Алексея на заводе.

Я обнялась с Люсей.

– И как ты? Счастлива? – спросила я. – Новый год встречаешь в семье Виктора?

– Да, Витя сделал мне предложение.

– Ого! Вот это да! Какие вы скорые на решения! Я рада за вас!

– А вы? – Люся указала глазами на Алексея.

– А мы?! Всё отлично у нас! Но события не столь фееричны, как ваши. Мы не спешим.

– Надька тоже, похоже, счастлива, – улыбнулась Люся. – Ну вот, разве это не новогоднее чудо сразу у нас троих?

– Да, Надя заслужила счастье, прошла через испытания разлукой.

Парни тоже разговаривали о чём-то своём. Вполне возможно, на эту же тему.

– Что делаете завтра? – задала я вопрос и чуть не рассмеялась, наблюдая за ребятами: точно, Тарапунька и Штепсель!

Виктор слушал Алексея, высоко задрав голову вверх. Значит, и я рядом с Лёшкой выгляжу так же комично – я же одного росточка с Виктором.

– Завтра ждём у себя Витю с родителями и сестрой, – ответила Люся.

– Сватовство? Важное событие!

– Да, вроде этого. Хотя мы уже и без сватовства всё решили.

– Виктор молодец! Недолго ходил вокруг да около!

– А Алёшка? – она и с любопытством посмотрела на меня.

– Алёшка? Люся, у нас отношения только-только дошли до поцелуев.

– Вот никогда бы не подумала, что Алёшка такой мешкательный. Он славится лёгкими победами. Думаю, для тебя это уже не секрет. А здесь такой огонь у вас, а он терпит.

– Мешкательный?! – удивилась я новому слову. – Медлительный, что ли? Терпит что? – продолжала недоумевать я. – То есть зарождение чувств называется терпением?!