Шрифт:
Мы упали вниз, в бездну.
Я закричала изо всех сил. Сердце словно рухнуло в пятки. Это был первобытный крик ужаса, смесь паники и обиды – как так могло случиться, что я доверилась ему? Ветер ревел в ушах так громко, что я перестала что-либо понимать.
Мы падали несколько секунд, но эти мгновения стали самыми страшными в моей жизни!
Но затем, как в замедленной съемке, как чудо или неожиданное спасение, раскрылся парашют. Толчок превратился в плавное парение, и мир вдруг поплыл. Адреналин утих, уступив место радости. Я снова начала дышать. И плакать.
Страх отступал, оставляя пустоту и легкую эйфорию. Я не видела город, дома, улицы, все смешалось: виды, звуки, чувства…
Когда мы коснулись земли, ее твердость стала невероятным облегчением. Я задрожала от выброса эмоций и впервые по-настоящему почувствовала себя… живой.
Алекс отстегнул меня и повернул лицом к себе. Его глаза широко раскрылись при виде моих слез.
– Веснушка?
Я ударила его по лицу, чувствуя жгучую боль в ладони от силы удара. Потом еще и еще…
– Ты! Ты, черт возьми… ты! – слов не было, я истерически осыпала его пощечинами, колотила в грудь.
Зеваки вокруг оглядывались, малец восторженно указывал на парашют, упавший на пешеходную дорожку. Рация объявила, что тот, кто на том конце связи, уже в минуте от нас.
Алекс терпеливо выдержал мои удары, потом крепко взял меня за плечи и, стараясь успокоить, сказал:
– Ты не знаешь, чего хочешь, но я знаю. Ты не веришь себе, но ты доверила мне свою жизнь. Жизнь, которая тебе, может, и не нужна, но она нужна мне.Тымне нужна!
Алекс слегка встряхнул меня, будто отрезвляя после шока. В голове все еще звучало эхо моего крика во время свободного падения, но его слова проникли глубоко мне в душу, тронули каждое потаенное место, каждый уголок.
– Черт, Вика, произнеси хоть слово! – в его глазах застыл страх, перемешанный с надеждой, ставшей для меня невыносимой ношей.
– Я тебя… – тихий всхлип, грудь сдавило бурей чувств к нему, – …я тебя люблю.
Алекс впился в мои губы поцелуем, полным бесконечными чувствами, взаимностью и глубокой безысходностью. Столько эмоций, вложенных в один поцелуй, невозможно было вынести.
– Но ты все-равно уедешь? – с горькой усмешкой спросил он, оборвав его.
Я кивнула, до крови кусая губы, и слезы опять потекли, отражая боль в его глазах.
К нам быстро подъехала машина из которой вышел водитель, назвав Алекса боссом начал помогать с парашютом. Тревожный вой сирен где-то вдалеке заставил его действовать быстро и четко. Каждое движение отточено до автоматизма: они быстро освободили стропы, затем аккуратно сложили ткань. Алекс ловко открыл рюкзак и сложил в него парашют. Каждое движение – сочетание скорости и точности.
Звук сирен усилился, и время истекало. Я, охваченная паникой, помогла затянуть рюкзак, и он с удивлением взглянул на меня.
–В машину, босс, пора!– настойчиво призывал водитель, забросив в тонированное авто рюкзак.
Улица постепенно заполнялась волнующейся толпой, застигнутой тревогой от звуков приближающейся полиции.
Алекс обернулся ко мне, протягивая руку, и приглашал занять место рядом с ним. Мысль об отказе мелькнула в голове. Это было бы разумнее для меня. Он, несомненно, начнет уговаривать меня остаться, звать замуж и всячески прибегать к запрещенным приемам, чтобы заставить меня передумать. А я могу сдаться. Я уже на грани.
Заметив колебание в моем взгляде, он сам крепко взял меня за руку и мягко повел к машине:
– Я обещал тебе, что все будет так, как ты хочешь, помнишь? – тихо, словно опасаясь моего внезапного бегства, произнес он. – И у нас договор. Пять дней, веснушка. И пять ночей. Не смей лишить нас последней!
День десятый
Ланг: Короче, мы подъехали, синий пежо, выходи.
Ланг: Эйнштейн, ты что, не в своем уме? У него не дом, а дворец! Ты осознанно от всего этого отказываешься?
Будущая Самойлова: Корвалол готов. Чемодан собран. Но, знаешь, не выйдешь — и правда лучше.
Будущая Самойлова: Не верю, что пишу это, но надеюсь, что ты останешься внутри.
Ланг: Ждем, как препода, 15 минут. Потом уезжаем. И тогда ты официально будущая невеста принцу…
Я продолжала листать сообщения на телефоне, не в силах различить буквы сквозь завесу слез. Утро уже пробудилось за окном, и Алекс, наоборот, наконец, уснул, кажется, крепко и сладко.