Молоденькая продавщица в коротенькой пушистой шубке нервно тыкала ключом в замочную скважину, от волнения все время промахиваясь. Она обеспокоено поглядывала то на собравшуюся толпу, то на ярко-лазоревую бабочку, что распластала трепещущие крылышки по стеклу – прямо над плакатом с лужами крови и разодранным в клочья женским телом…

Наконец девушка с трудом отперла замок и, едва приоткрыв дверь, принялась задом протискиваться в образовавшуюся щель, одновременно отрицательное размахивая руками и что-то с жаром втолковывая напиравшим следом людям.

Воздух разорвал яростные вопли автомобильных гудков. Шофер такси прерывисто вздохнул, словно приходя в себя, и отвел глаза от эдемского сада. Поглядел на уже мигающий ему зеленый сигнал светофора, и так и не согнав с губ мечтательной, завороженной улыбки, бросил в напирающие сзади машины:

– Заткнитесь, сволочи! Чтоб вы еще понимали… – и резко выжал педаль газа.

Машина почти перепрыгнула перекресток. Романа вцепился в сидение… В этот момент дверь магазина захлопнулась за юркнувшей внутрь продавщицей… И тут же послышался отдаленный расстоянием и стеклом отчаянный женский вскрик и дружное восторженное «ох!», разом вырвавшееся у качнувшейся к витрине толпы.

– Во выпедрились, а? – чуть смущенно похмыкивая, спросил водитель у глядящего в заднее стекло Романа. – Во сколько ж им это встало?

– Может, и не так много, - задумчиво предположил Роман, наконец отлипая от заднего стекла и потирая затекшую шею. – Может, это у них компьютерный эффект.

– Думаешь, просто экран за стеклом? – в голосе водителя звучал явный оттенок разочарования.

– Что-то вроде… - пробормотал Роман.

Ну действительно, на шмыгнувшей внутрь продавщице – шубка, джинсы, сапоги, еще наверняка свитер, белье… И если сквозь захлопнувшуюся за ней стеклянную дверь она видится вдруг абсолютно, первозданно голой – значит, точно эффект. Эффектный такой.

Вылезая из такси возле здания суда, Роман попытался выкинуть недавнее зрелище из головы. Что он, рекламы не видел? Сейчас дела посерьезнее.

Хорошо хоть приехал вовремя, минута в минуту, пока найдет кабинет, как раз полдевятого и будет. Держа развернутую повестку, словно жабу, на вытянутой руке, Роман двинулся к казенному зданию. Надо просто собраться. Всякое переживали и это переживем. В конце концов, он крутой или где? Он нечисть пачками мочит, что ему дурацкая попытка отца оттяпать завещанную мамой квартиру. И все отцовские обвинения тоже яйца выеденного не стоят, просто глупость. Похоже, судья и сам все понимает, иначе повестку прислали бы сразу на заседание, а не, как тут сказано… «неформальную встречу». Может, опытный в законах человек приведет отца в чувство, и никакого суда не будет вовсе? Приободрившись и уже чувствуя невольную симпатию к разумному судье, Роман шагал по тускло-серому коридору к тоскливо-казенной дерматиновой двери. Потянул ручку…

– Опаздываете, молодой человек. Судья уже здесь, дожидается, а ответчик изволит где-то гулять. – немолодая дама средней комплекции восседала за обшарпанным канцелярским столом.

Роман непроизвольно глянул на часы, потом на повестку:

– Простите, но сейчас ровно…

– Меня не интересуют ваши возражения! – в ее голосе появились едва слышные визгливые нотки, но даже визгливость была какой-то официальной, юридической, - Я трачу, между прочим, свое личное время, на ваши, молодой человек, дела! Мне оно все триста лет не надо!

– Так мне, собственно, тоже, - стушевался Роман. Ну никогда он не мог держать удар, когда на него наезжали вот такие тетеньки, вот в таком тоне. Мама-покойница называла их «выдвиженщинами». Ох, мама, мама, видела бы ты!..

Роман покосился туда, где по другую сторону судейского стола восседал отец со своим адвокатом. Они казались родственниками: оба немолодые, вальяжные, чуть грузноватые, в строгих костюмах и с портфелями. Только адвокат буйно волосат и даже бородат, а отцовскую залысину стыдливо маскировал «внутренний заем»: зачесанные с затылка жиденькие пряди.

Еще разок, для закрепления, испепелив Романа пронзительным взором, судейская дама цепкой лапкой подтянула к себе официального вида бумаги и монотонно завела:

– Я хотела бы напомнить сторонам, что данная встреча является неофициальной, предваряет судебное разбирательство и основной целью ставит примирение сторон.

– Да я бы и сам с удовольствием решил дело миром, - добродушно пророкотал отец и его пухлые щеки разошлись в улыбке. Разошлись-сошлись, как створки крепостных ворот. – Если сын перестанет упорствовать в присвоении чужого имущества, я его вообще простить готов! Кто старое помянет…

– Знаешь, отец, у меня такое чувство, что ты болен, - тихо сказал Роман, не отрывая взгляда от поверхности стола. Смотреть на отца у него не было сил.

– Ну вы сами видите, - протянул отец, его скорбно вскинутые ладони взывали к судейскому сочувствию.

– Плохо начинаете, молодой человек, - тоже тихо ответила Роману судья и перелистнула страницу, - У нас здесь речь об устранении от права наследования согласно статье ххх Гражданского кодекса. Данная статья гласит, что завещание может быть признано недействительным, если оно не отражает истинной воли завещателя. По заявлению истца, ответчику может быть вменена также статья ххх, пункты «б» и «г» - умышленное препятствование внесению изменений в волю завещателя и уклонение от помощи наследодателю. Истец имеет что-нибудь сказать?