– Образумит? – обалдело переспросил Роман.

– Да, сынок, я думал, ты опомнишься! – отец поджал пухлые губы гузкой, - Эти твои гулянки… Ты возвращался полночь-заполночь, дома практически не бывал. Мы с мамой с ужасом понимали, что ты скатываешься в пропасть!

– Я в аспирантуру тогда поступил, и подработку нашел! Я работал днем, а по ночам в компьютерном клубе сидел, из Интернета материалы для диссертации тащил!

– То есть вы признаете, что ваши долгие отлучки вполне обоснованно могли беспокоить вашего отца, - удовлетворенно заметила судья.

Роман изумленно воззрился на нее, а адвокат поспешил вставить свои пять копеек:

– Прошу обратить внимание, что ответчик уже тогда пытался добиться рассматриваемого имущества. Он настоял на прописке, и вероятно, собирался вытребовать завещание в свою пользу, в обход законных наследников. Но видно, старшее поколение покрепче оказалось: бабушка на ваши происки не поддалась, так вы за мать взялись, молодой человек?

– Потише, потише, - добродушно покачала высокой прической юридическая дама.

– Да, конечно, но поймите и моего клиента! Каково ему было приходить в больницу и узнавать от жены, что сын запугивает несчастную женщину, что она боится. Постоянные угрозы…

– Как вам не стыдно врать! – снова не выдержал Роман.

– Опять? – грозно свела брови судья, - Сказано вам было – держите эмоции при себе! Суду нужны факты, а факты пока свидетельствуют против вас!

– Какие факты, нет же никаких фактов, одна ложь и все!

– Бедная женщина просто боялась говорить о ваших угрозах! Рассказала только мужу! Но один свидетель все-таки нашелся! Уборщица в больнице слышала, как завещательница говорила, что боится! – адвокат стремительно перерыл свои бумаги, вытащил листок и провозгласил, - Вот! Собственные слова завещательницы: боится, что никогда больше сына не увидит!

– У-п-с, - подавился воздухом Роман. Ощущение, что он находиться в доме для умалишенных стало просто непреодолимым.

А голос адвоката торжествующе звенел:

– Вы постоянно давили на бедную женщину, угрожали ей, что она вас больше не увидит, и в результате добились нужного вам завещания!

Три пары глаз – отца, адвоката и судьи – обличительно вперились Роману в лицо.

– Она умирала. Умирала и поэтому боялась, что не увидимся, - слабо пробормотал Роман, уже понимая, что все возражения бесполезны. Ему казалось, что он тонет в вязком, засасывающем болоте. Каждое его слово оборачивалось против него, и главное, все, вроде бы, правильно. Отец выставил его, потому что он приходил поздно, а он и впрямь приходил поздно. И бабушка его в квартире прописала, и мама боялась, и все это его вина, все это сделал он – ради квартиры.

Судейская дама внимательно поглядела в его опустевшее лицо и вдруг сказала:

– Истец, вы не могли бы нас оставить на минутку. Кажется, мне следует переговорить с ответчиком наедине.

Отец гневно-недоуменно воззрился на юридическую дамы и медленно наливаясь свекольным соком, открыл было рот. Но адвокат коротко ткнул его локтем под ребро и рот захлопнулся, отец проследовал к дверям. За ним, суетливо подхватив бумажки, выкатился адвокат.

Судья некоторое время молчала, пристально, словно неживой объект изучая сидящего перед ней Романа. Тому страшно хотелось поинтересоваться: может, мне встать, повернуться, вы еще сзади посмотрите? Но конечно же, не посмел, а вместо этого улыбнулся ей слабой, искательной улыбкой, за которую ему немедленно стало стыдно.

Но видимо, как раз эта улыбка и удовлетворила юридическую даму. Поизучав Романа еще с минуту, она вздохнула и тоже попыталась выдавить из себя что-то вроде ответной улыбки. Сочувственной.

– Надеюсь, вы понимаете, молодой человек: дело ваше совершенно провальное. – взмахом руки остановив пытавшегося возразить Романа, она продолжила, - Стыдно. Сильный, молодой, хорошо зарабатывающий мужчина, и пытаетесь обобрать своего пожилого, небогатого отца…

В ее голосе была такая искренняя укоризна, что Роман даже засомневался. Может, и правда? Может, отец потерял свою квартиру? Сгорела она. И банк с его сбережениями лопнул. С работы отца уволили. Такой вот тотальный личный апокалипсис, в котором единственное спасение – Романова квартира.

– Мне кажется, это вы не совсем понимаете… - осторожно начал Роман.

– Я понимаю значительно больше вас, ответчик. Я тут сижу для того, чтобы понимать. – она гневно листнула страничку дела, - У нас три пункта претензий. Вполне обоснованных претензий, - она кинула на Романа строгий взгляд.

– Что же там обоснованного? Что я маме не помогал? Угрозы? Чушь!

– Молодой человек, я в последний раз спускаю вам слова вроде «чушь», «ерунда», «ложь» и прочее. В суде нет лжи или ерунды, в суде есть свидетельства и доказательства! Факт угроз подтвержден свидетелем. Вы считаете, что помогали матери? У вас зарплата, - она глянула в принесенную им справку и ее брови надменно поползли вверх, - Тысяча долларов? Интересно, где это нынче такие зарплаты платят?

Роман раздраженно поморщился. Черт бы подрал Общество с его международным статусом и «белой» бухгалтерией. Платили бы как все нормальные компании – официальный минимум, остальное в конвертике – сейчас бы не было проблем.

– При такой зарплате вы могли купить вашей матери любое лечение, а вы…

– Я сделал для своей матери все, что мог, - глухо ответил Роман. Ну не рассказывать же ей как он дневал и ночевал в больнице, подмывал бессильное худенькое тельце, сажал на страшный больничный горшок – ведро на четырех ножках. Покупал бесконечные лекарства, которые так и не помогли. А когда все было кончено, у него не осталось даже на еду. Отец… Что ж, он давал денег. И приходил. С цветами и апельсинами. Похороны оплатил. Очень возмущен был, что Роман не дал ни копейки и наверняка теперь это припомнит.