– На Карла Маркса, пожалуйста, к Главпочтамту.

Вот что его удивляло больше, чем манера Общества ежедневно менять адрес, и даже больше того, что по любому адресу он находил все ту же окованную металлом дверь и те же кабинеты, что его удивляло много больше – так что он офис вообще находил. Достаточно было на мгновение прислушаться к себе и уже точно знал, куда двигаться. Говорят, у перелетных птиц есть радар, безошибочно позволяющий через тысячи километров пути попасть к родному гнезду. Только птицам такой радар дается от рождения, а у него прорезался враз, одномоментно, и лишь после того как увесистая печать хлопнулась на приказ о зачислении в штат. До этого приходилось по утрам с Рико или Янкой встречаться, чтоб место работы отыскать помогли. Ровно за день до окончательного зачисления на встречу к Янке час тащился, через Днепр, на другую сторону. А когда она его к офису привела, оказалось, что Общество нынче обретается как раз за углом от Романова дома. Ведь что обидно: штаб-квартира никогда не появляется в одном месте дважды, так что больше такой лафе не бывать.

Роман безучастно глядел в окно на проносящиеся мимо улицы. Краем сознания прошла мысль, что этим утром беспорядка в городе даже больше, чем обычно. Подряд три аварии на одной трассе, странно возбужденные люди у распахнутых дверей магазинов. И вообще, выглядит все как-то… Непривычно, что ли?

Додумать он не успел. Такси остановилось, Роман расплатился и двинулся к знакомым металлическим дверям. Ну-ка, ну-ка, как мы нынче называемся? Скромная табличка у входа гласила, что здесь размещается Центральное управления общества экстремальных воздействий защиты памятников истории и культуры при Администрации президента. А что, еще и ничего, помнится, позавчера числились Обществом тотальных локализаций локальных флуктуаций при Службе безопасности. Резвятся, блин. Хохмачи.

Роман ткнул пропуском в дверную прорезь и с привычным благоговением погладил створку кончиками пальцев. Неужели и впрямь натуральный мифрил, как у Толкиена? До сих пор не верится. Все-таки из мифрила надо бы нечто повеличественней, с загадочными символами и, желательно, эльфийскими рунами, а не вот эту функциональную прямолинейность банковского типа. И домофон с пипкой – тоже из мифрила. Пр-рофанация!

Звонко клацнув, дверь распахнулась, пропуская Романа внутрь.

– Романчик! Ромочка! Как хорошо, что вы уже здесь! Такая удача, такая неслыханная удача! – милейший Олег Семенович, преподаватель курсов латыни и древнегреческого: налетел, закружил, затормошил. Олег Семенович был единственный человек в Обществе, которого Роман знал еще по прошлой, университетской жизни. Загибался мужик вместе со своей кафедрой никому не нужных мертвых языков. Потом вдруг уволился в одночасье и словно бы растворился в пространстве. Поговаривали, уехал: то ли стандартно – в Штаты, то ли по специальности – в Грецию. Оказалось – нет. Честно записавшись на тренинги по латыни и греческому, Роман вошел в аудиторию и надо же – знакомое лицо.

Теперь это самое знакомое лицо аж лучилось безудержными счастьем и от фигуры тоже словно бы лучики исходили. А источником неземного восторга был здоровенный накачанный мужик с совершенно потерянной физиономией. Роман глянул на мужика и тоже – обалдел. Одет тот был в одну лишь длинную, чуть ниже задницы, белую майку со шлейкой на одно плечо. И никакого намека на штаны. Да и нижнего белья, насколько Роман мог судить, тоже – никакого. Олег Семенович держал мужика за руку, с трудом охватывая его ладонь своими щуплыми пальцами, и смотрел на него совершенно влюбленными глазами. В сочетании с полуголостью мужика впечатление возникало странное и смущающее.

– Счастье-то какое, Романчик! – вновь возопил Олег Семнович и от полноты чувств прижал руку мужика к груди. К сердцу. Мужик даже внимания не обратил, водя по сторонам ошалелыми глазами.

– Вот это счастье, что ли? – осведомился Роман, неласково оглядывая полуголого типа. И тут же смутился от собственной грубости – в конце концов, кому что счастье.

Но ничто не могло затуманить радость Олега Семеновича:

– Ах, Роман, вы же еще ничего не знаете! Нам неслыханно, просто неслыханно повезло! Ведь мы сейчас – что?

– А что мы сейчас? – настороженно поинтересовался Роман.

– Мы читаем латинские слова как они пишутся! – торжественно вскричал Олег Семенович, - Мы просто не можем по-другому, ведь никто не знает, как именно эти слова произносились! Мертвый язык! А ведь не бывает так, чтобы фонетический ряд развитой речи полностью совпадал с графическим. Наверняка были различия в произношении и написании! Если произнести латинскую фразу так, как мы произносим сейчас, ни один древний римлянин ее просто не поймет!

И вдруг скрипуче-фальшиво запел полуголому прямо в ухо:

– Gaudeamus igitur iuvenes dum sumus…

Предложение «веселиться, пока молоды…» произвело на полуголого самое тягостное впечатление – он в ужасе шарахнулся в сторону.

– Видите, ничего не понимает! – радостно, словно непонимание – самая лучшая вещь в мире, засмеялся Олег Семенович, - Какие возможности, господи, какие невероятные возможности! Роман, вы немедленно должны мне помочь! Пока он еще здесь, - латинист ткнул пальцем в полуголого, - Нужно опросить его как можно подробнее, набрать максимум материала, сделать фонетические записи! Особенности произношения, наверняка, есть какие-нибудь переходы гласных, может, слияния, вроде французского «liason»… Мы услышим, как звучала речь Овидия и Цицерона!

– Безусловно, профессор, услышите, но не примите за обиду – без нашего стажера, - вывернувший из коридора Рико ухватил Романа за рукав и поволок прочь, - У него есть собственные обязанности.

– Но Роман здесь единственный профессиональный филолог… Интересы науки… - запротестовал Олег Семенович.

Рико на мгновение остановился и назидательно воздев палец, провозгласил:

– Есть интересы превыше интересов науки – интересы службы! – и Рико выразительно встряхнул зажатой в кулаке встрепанной кипой бумаг.