— Что с тобой сделали, Охеми? — грозно, но с жалостью, крикнул мне Чирику, наблюдая, как я неспешно поднимаюсь с земли.

Спешить было некуда, потому что вокруг уже сияли серебром линии активной Печати Струн Света. Этим можно было воспользоваться, дав организму время справиться с переломами.

— Я немного приболел, но в остальном со мной ничего не происходило, — сплюнув кровавую слюну и флегматично разглядывая ладонь, на которой не хватало фаланги пальца, ответил я.

Регенерация отнятых частей тела все же идет слишком медленно, но хорошо, что вообще идет.

— Ты, словно безумец, бросаешься на техники, — гневно свел брови Чирику, отчего образ за его спиной засиял еще ярче. — Ты сошел с ума в своем фанатизме!

— У шиноби много разного оружия, но первое и единственное главное — это его собственное тело, — удивленно глянул я на Чирику. — Если у него есть способности, позволяющие победить, то их нужно использовать.

— Шиноби — не оружие! Не об этом ли говорит твой Рюджин? — презрительно процедил монах. — Еще одна ложь Рюджинкё.

Я не выдержал и рассмеялся. Любопытный все-таки этот парень, Чирику. Шиноби не оружие, оружие — их уникальные тела. Все-таки это немного разные вещи, на мой взгляд. Тем более что в моем случае Охеми и в самом деле не более, чем нингу, инструмент шиноби. Полезный, но приходящий в негодность. Единственная ценность в нем — это набор уникальных глаз, но и его можно потом вернуть.

— Он всегда был таким, — тяжело произнес Акимичи. — Безумцем, уничтожающим себя и других ради силы. Таким его сделала Микото, а ту — сам Орочимару.

— О! — обрадованно воскликнул я, указав пальцем на высказавшегося мужчину. — Ты же Акимичи Дото, из класса Анко! Значит, те парни — Яманака Санта и Нара Маен. Значит, мы знакомы. Что ж, прошу прощения еще раз. Это просто моя работа.

— Заткнись, ублюдок!!! Ты проливал кровь товарищей девять лет назад, отвернулся от семьи, принявшей тебя и воспитавшей, а теперь смеешься над смертью шиноби, над смертью тех, кто были твоими товарищами! — рыкнул, набычившись, Дото, начав увеличиваться в размерах, отчего его голос начал грохотать подобно грому: — ТАКИЕ ВЫРОДКИ, КАК ТЫ, ДОЛЖНЫ БЫТЬ УНИЧТОЖЕНЫ!!!

Я невесело усмехнулся, глядя, как Акимичи поднимает гигантский посох, чтобы обрушить его на меня. Я и в самом деле в его глазах должен выглядеть моральным чудовищем, в духе какого-нибудь джашинита. Мои слова после убийства Нара и Яманака для обычного человека могли оказаться болезненными. Наверное, я и есть чудовище, потому что и в самом деле содеянное не колеблет струны моей души. Такая работа у шиноби, и если придавать этому большое значение, то можно сойти с ума. Тем более это еще не самое паршивое из моих деяний. Я уже не просто шиноби, и моя работа не только война, но и политика, а она не делается в белых перчатках. Если бы Акимичи знал, насколько она цинична, то он, матерый уже шиноби, рожденный для войны человек с незаурядными талантами в умерщвлении себе подобных, расплакался бы.

У меня нет оправданий для него и нет слов утешений. Этим парням не повезло оказаться не в том месте и не в то время, выполняя приказы своего руководства. Единственное, чем я могу порадовать Акимичи, это вестью о том, что с друзьями он расстался ненадолго.

Все кости встали на место, переломы срослись. Старая, обгоревшая кожа струпьями слазит с новой. Палец все еще не отрос, но это не большая помеха. Хуже, что силы мои не бесконечны. Много рощ пришлось насадить ранее, и Шаринган опять же отнимает чакру. Нужно изыскивать резервы. У Сенджу необычное устройство кейракукей, из-за чего им не дается раскрытие врат и многие усиливающие техники, это особенно касается Хаширамы, эти особенности — ключевой момент в кеккей генкай Стихии Дерева. Но есть все-таки техники, которые могут вызвать резкий прирост сил. Ведь Охеми — это всего лишь нингу.

Посох Акимичи опускался слишком медленно. За это время я успел завершить серию печатей, чтобы применить изученную у Фума технику.

Кагеро Нинпо: Утаката!

С последней ручной печатью и перетоком чакры по меридианам, движение энергии в кейракукей на миг застыло, чтобы тут же прорваться сквозь все барьеры, вымывая все имеющиеся в организме ресурсы. В теле ощущалась неестественная легкость, боль и усталость словно смыло водой. Резкий дисбаланс чакры буквально исторг всю природную энергию, которую я успел собрать, но не думаю, что это мне помешает. Чакра вырвалась из тела, пробежав по коже потоком синеватого пламени, и собралась за спиной в четыре лепестка крыльев.

Бешено крутящиеся в глазах томое остановились, чтобы застыть черным узором.

Ватацуми!

Под взглядом правого глаза вокруг одного из держащих вокруг меня барьер шиноби образовались искажения в воздухе. Сминаемый заживо ниндзя с воплем пытался ускользнуть от них, но движение глаз быстрее. Миг — и разорванное гравитационными искажениями тело орошает землю кровью. Линии печати вокруг меня начали затухать, утратив стабильность.

Сусерибиме!

Мой взор переместился на уже почти опустившийся посох, огромная масса которого словно врезалась в невидимый щит, резко остановившись в воздухе. Акимичи охнул от неожиданности, едва не растянувшись на земле. Пара метров отделяли меня от нависшей над головой громады. Взмах сотканных из чакры крыльев позволяет мне выскользнуть из-под удара. Я опускаю веки, позволяя дубине Акимичи завершить удар. Грохот, в лицо летит мусор.

Шики Теншин!

Глазницы вновь обожгло болью, а из-под поднятых век на мир глядят уже другие глаза, новый Мангекьё Шаринган.