Значит, уже двадцать четыре раза она повторила это действие — замер экспозиции, щелчок, взвод. Двадцать четыре кадра. Старик Гензо, лучший фотограф Конохи, привыкший к своей большой камере со сменными большими кассетами, наверное, плевался бы, узнав, как много тратит кадров на съемку Хината. Она бы и сама была рада прекратить, опустить руки и вообще выбросить фотоаппарат в ближайшую канаву, забыв о нем и о содержимом его пленки. Но она была шиноби и не могла позволить себе подобного. Ей нужно было задокументировать увиденное. Слова и описания не всегда помогают понять картину происходящего. Иногда люди просто не верят словам, не могут поверить. И Хината тоже не поверила бы, если бы кто-то рассказал ей то, что сейчас приходится снимать на камеру.

— Здесь еще… Сделай общий вид, — посоветовал Итачи, указав на требуемый объект.

— Хорошо, — тихо ответила Хината.

Чтобы охватить большую панораму, пришлось прикрывать диафрагму и увеличивать выдержку. С рук сфотографировать уже не получилось бы, поэтому Хьюга поставила фотоаппарат на все еще теплую, закопченную балку. Оставалось подкрутить кольцо фокусировки, но изображение в видоискателе никак не обретало четкость.

— Хината, — позвал девушку Итачи, потрепав ее за плечо.

— Я не могу, — тихо ответила Хьюга, потерянно обернувшись к Учиха.

Лицо друга детства тоже расплывалось, теряя четкость. Слезы застилали глаза.

— Зачем они это сделали? — дрожащим голосом спросила Хината.

— Для начала нужно узнать, чьих это рук дело, а потом уже определять мотивы, — ответил Итачи, обернувшись к выгоревшему дому, вокруг которого на каменные колья были насажены тела жителей деревни.

Они были опалены жаром пожара и, наверное, были еще живы некоторое время, пронзенные каменными колами. Деревня была неподалеку от медленно сдвигающейся линии фронта. Сюда отряд Итачи прибыл, чтобы организовать эвакуацию жителей, собрав по пути данные о местности, но добрался до деревни слишком поздно. Кто-то побывал здесь раньше них, истребив всех жителей, оставив от деревни одно пепелище.

Убийства были совершены с целенаправленной жестокостью. Почерк, характерный для каких-нибудь культистов Джашина, но те на западе не появляются и обычно не используют ниндзюцу со стихийным преобразованием, а тут явно применяли Дотон.

— Узнать, чьих рук дело?! — свирепо воскликнул находящийся неподалеку Наваки, пытающийся оттереть с рук следы крови и ее сгустки. — Да южный Лист! Кто еще?!

Ответ, напрашивающийся сам собой и очевидный, но Итачи не хотелось, чтобы он был верным. Тяжело посмотрев на друга, Учиха приказал:

— Заканчивайте с могилами, и убираемся отсюда. Хината, дай-ка мне камеру, ты лучше контролируй окружение.

Отодвинув Хьюга от фотоаппарата, он сам решил заняться съемкой, иначе это заняло бы слишком много времени. В деревне они уже пробыли около пяти минут, Итачи не собирался задерживаться здесь больше необходимого.

Неважно, кто совершил нападение на деревню, главное, что в округе есть банда враждебных шиноби. О ней неплохо было бы для начала сообщить в штаб. У Итачи сейчас нет поддержки квалифицированных ниндзя, задача его отряда не предполагала боевых столкновений. Но если силы противника продвинулись уже так далеко на север, то следует быть осторожным. Даже если это просто банда нукенинов, то все равно на рожон лезть не стоит.

Рядом с тихим хлопком после использования Шуншина появилась пара ниндзя, сокурсники Итачи.

— Рассказывайте, — приказал Итачи, делая снимки последствий разбоя.

— Группа из семи человек тут была, — нахмурившись, ответил Инузука Каму, почесывая за ухом у воинственно вставшего в стойку своего маленького напарника-нинкена. — Не более суток назад, часа два-три назад, я бы сказал. Запах нам не знаком, демоны их знают, кто это был. Но пришли они от Акаю и вернулись туда же. Прошли по их следам километра два.

— И вряд ли это была Суна, — мрачно пошутил Кейджи Сатой. — Южане, прикрываясь своей летающей крепостью, повели морские суда по реке, это давно известно. Если они прошли отмели ниже по течению, то могли дойти и досюда.

Итачи активировал Шаринган, выискивая еще цели для фотографии, и согласно кивнул.

Значит, все-таки побывал здесь пеший отряд, не летуны. Это могли быть южане. А могли быть и нукенины. Хотелось, чтобы это были последние. На юге жили пусть и не принявшие Рюджина, но когда-то бывшие союзными шиноби. Если расправу над мирными жителями устроили они, то тяжело принять, что когда-то Коноха была домом и для таких людей. Но отец предупреждал, что война проявляет все потаенные качества людей. Хорошие и плохие. Плохие — в первую очередь.

— Наваки, Тентен, вы всё? — спросил Учиха, вновь щелкнув затвором камеры.

— Да, закончили, — ответила девочка, явно бывшая не в духе.

— Как раненая?

— Жива, — лаконично и твердо ответил Наваки.

Когда отряд прибыл в деревню, в ней еще были выжившие. Наваки пытался оказать им помощь, но больших успехов не добился. Они прятались в погребе, среди скота. Дом у них был такой, с хлевом на цокольном этаже. Девчонка, примерно одного возраста с Хинатой, и мальчик, младенец. Последний задохнулся. Может, от дыма, когда начал гореть дом, а, может, когда девочка пыталась заставить его замолчать. Выспрашивать ее об этом не было желания, да и возможности тоже. Она была без сознания, потеряла много крови, в ней была пара метко брошенных сюрикенов, но и кроме них все тот же дым и ожоги от пожара. Наваки удалось сохранить ей жизнь, но не более. Тентен же пришлось запечатать пару более-менее сохранившихся тел в свитки на случай, если потом потребуется опросить мертвецов.