— Ты про испорченный телефон что-нибудь знаешь? По древнейшему детству играл в такую незамысловатую игру?

— От подачи и источника информации многое зависит, — продолжаю гнуть свою линию.

Смирнова ничего не отвечает, лишь в чем-то соглашаясь, утвердительно мотает головой.

— Ой, стоп, наверное! Забыли, Ярослав.

Теперь мы оба замолкаем. Я слушаю ее дыхание, присматриваюсь к легкому шевелению волос, выбившихся из высокой прически, слежу за движением женских губ, замечаю даже слабое дрожание ее артерии где-то возле маленького уха с элегантным жемчужным гвоздиком. Похоже, я плыву, под течение подстраиваюсь и из надоевшей чертовой обыденности во что-то бессознательное, нереальное погружаюсь?

— Перестань, — ловит судорогу телом.

Мне даже кажется, что она мгновенно покрывается мурашками. Россыпь кожных прыщиков пузырится всюду на оголенных участках маленького тела: на ее щеках, на шее, на ключицах и плечах; а волосы на теле поднимаются на предплечьях и даже на кистях.

— Я ничего не делаю, — ухмыляюсь. — Чего ты?

— Ты меня рассматриваешь, — с недовольством в голосе произносит.

— Прикажешь, закрыть глаза?

— Отличная идея. Сделай одолжение и закрой!

Обойдется! Размечталась! Этому точно не бывать.

— Ты очень грустная, — пытаюсь зайти с другого направления, — на себя совсем не похожа. О чем-то нехорошем думаешь или обстоятельственный пасьянс сегодня сложился не так, как всегда, или как по новому курсу с утреца предполагалось?

Даша крутит носом, кривляется, демонстрирует надменный профиль и даже глубоко вздыхает.

— А ты разве знаешь, какая я должна быть согласно, скажем, заводским предустановленным настройкам? — вдруг поворачивает голову ко мне, теперь настал ее черед рассматривать мой профиль. Зазубренным лезвием скребет по оголенным нервам, терпение испытывает, и темным взглядом больно режет, снимает кожу, с живодерским запалом расковыривает человеческое нутро. — Все-все знаешь? Уже, что ли, видел мою радость, грусть, горе, истерику или обычное состояние, когда, например, все идет по плану, так, как дОлжно? С чего ты взял…

— Считай, что у меня сработала интуиция и проявился немалый опыт. Что произошло, Даша?

Не знаю, к чему я привязался, почему предполагаю, что у нее какие-то проблемы или кто обидел сильно. Будем считать, что это, повизгивая, стонет мое больное неусидчивое подсознание. Вижу или предчувствую неприятности, оккупировавшие Смирнову на уровне, который нетренированным глазом не засечь. Я ведь гонщик, пилот болида, бывших в этом деле не бывает, а мои реакции, видимо, чересчур обострены.

— Физическое нездоровье, Ярослав, — опять натянуто улыбается. — С утра по дороге на работу подвернула очень неудачно ногу, стопа опухла, еле застегнула босоножки, а потом еще и съела что-то не то, запила дешевым кофе, меня тошнило, а под занавес всего этого безобразия сильно заболел живот, да и голова задним фоном покоя не давала, просто-таки надвое раскалывалась, спазмами фонила.

— Нужно было обратиться к врачу, Даша, — нравоучительным тоном говорю.

Смирнова кривит губы, поднимает руки и в ладонях прячет то ли плачущее, то ли смеющееся идеальное лицо.

— Я что-то не то сказал? — внимательно слежу за ее действиями.

— Идеалист, да? — убирает руки. Теперь я вижу, что она все-таки смеялась, хотя глаза выдают почти скатившуюся на щеки толстую слезу.

— Вряд ли. В том, что предложил обратиться к специалисту был не прав? Полагаешь, нужно перетерпеть, возможно, все само пройдет? Возможно, Даша, я ведь этого не отрицаю. А если…

— Господи, Ярослав, кому какое дело, что со мной? Заболел живот — да мало ли что! Напрашивается лишь один вариант — кому-то следует быть более разборчивой в еде. Я сейчас о том, что ничего страшного не произошло.

— Обманываешь? — прищуриваюсь и подаюсь к ней своим лицом.

— То есть? — отклоняется. — Я же сказала…

— Мне кажется…

— Крестись, когда в следующий раз увидишь «мимолетное видение», — отталкивается двумя руками от металла, намереваясь встать с капота.

Опережаю ее — подскакиваю, останавливаюсь перед женским телом и огромной каменной глыбой возвышаюсь над ней.

— Ты чего? — хлопает пушистыми ресницами.

— Давай встречаться, Даша? — не долго рассусоливая, четко предлагаю.

— Что-о-о-о? — у Смирновой округляются глаза, а на последней букве «о», к тому же, широко распахивается рот.

— У тебя есть парень, мужчина, муж?

— Какая разница! — пытается вырваться из импровизированного капкана и обойти меня. — Ярослав! — бьет ладонями по машине. — Ты что делаешь?

— Будем считать, что сегодня у нас первое свидание, — без тени смущения продолжаю говорить. — Мы встретились с тобой, посмотрели гонки, кое-что узнали друг о друге, сейчас вот подводим итог…

— Очень интересно! — с издевкой произносит, перекрещивает руки и откидывается немного назад. — Что же ты узнал обо мне, Ярик?

— Ярослав! — шиплю, глядя на нее.

— Хорошо-хорошо, да будет так, Ярослав! И все же? — прыскает от смеха.

Нет! Она меня всерьез совсем не воспринимает, по-видимому, в ее глазах я выгляжу искалеченным шутом.

— Что я узнал о тебе? Это твой вопрос?

— Именно!

— У тебя совершенно нет друзей! — задираю подбородок, прищуриваюсь и рассматриваю ее сквозь опущенные ресницы. — Все, кто тебя окружают — я говорю о твоей работе, только там ведь пересекаемся, — отъявленные козлы.