Шрифт:
— Только тебе решать, — муж подается вперед, при этом отпускает мое колено, которое до этого неспешно гладил, словно успокаивал сам себя. Искусственной рукой он зажимает свою пачку, а второй, живой, вытягивает сигарету и вставляет к себе в губы. — Твоя жизнь, твои правила, твои решения, Кирилл. Я здесь ни при чем…
— Так мне завязать с этим, Ярослав Сергеевич? — выкрикивает парень, подскакивая на своем месте, двумя руками упираясь в подлокотники стула. — Я спрашиваю у Вас, как у своего тренера, человека, который следит за моим профессиональным ростом и дает грамотные рекомендации. Мне уйти, забыть, смириться? Мне все бросить…
«Господи! Да не пори горячку, парень! Ничего ведь не случилось!» — мне кажется, именно это пытается сейчас сказать ему Ярослав.
Сколько тебе? Всего шестнадцать лет, а ты уже находишься за управлением машиной, к которой, например, мой умудренный водительским опытом отец никогда бы и на пушечный выстрел не подошел, разве что решился бы только поглазеть на сумасшедшие «скачки» этих металлических лошадок. Рассматриваю раскрасневшееся лицо сына Ярослава, его дрожащие губы, сжимающие ручки стула до побелевших костяшек пальцы, трясущиеся колени и дикий огонь желания в глазах. Там каждый напряженный до стона нерв, долбаная колбочка и хрупкая, почти стеклянная, палочка, вопят о том, что:
«Пап, пап, папочка, я не хочу ничего бросать!».
Словно и не было всех тех четырнадцати лет, помню, как точно так же выкрикивала своему наставнику, что хочу все забросить, поймать свой никак не уловимый дзен и в закат танцующей походочкой уйти… Похерить то, к чему стремилась, чего хотела добиться! И о чем сейчас хотела бы забыть, как о страшном сне.
«Да разве это главное, Даша?» — встряхиваю головой, словно из нехорошего забытья в реальность возвращаюсь.
— Кирилл! — Вика поджимает сжатые ручонки к своим губам. — Ярослав, — переводит взгляд на моего мужа, а затем на своего, — Андрей, пожалуйста?
— Вам решать, Кирилл Ярославович, — муж прикуривает и откидывает зажигалку, проскакивающую на поверхности стола, как водомерка по темной водной глади.
Первый серьезный заезд — первый удручающий сознание и будоражащий нервную систему гнилой провал. Кирилл пришел шестым! Я, конечно, в этом не разбираюсь, но…
— Спасибо за рекомендацию, тренер, — всхлипывает все-таки еще мальчишка, вот только несколько часов назад подкидывающий меня на своих руках, изображая из себя Геракла.
— Всегда пожалуйста, — Ярослав затягивается, затем прищуривает один глаз, поворачивает голову и как бы свысока рассматривает меня. — Поедем домой, Даша? Ты устала?
Ему решать или все же мне?
Мальчишка почти плачет, а Ярослав спрашивает, хочу ли я домой? По-моему, это неправильно, жестоко и весьма высокомерно. Его сыну нужна поддержка и совет, в конце концов. Он, как отец, мог бы высказать свое мнение и направить парня в нужное русло. Кирилл выпрашивает отеческое наставление, он ждет, что ему помогут, а мой муж с баюкающей меня улыбкой, лениво интересуется, не устала ли его «рыбка».
Так же нельзя! Кириллу необходима поддержка, слова утешения, возможно, обещания или клятвы в том, что все в ближайшем будущем сложится так, как он хочет, ведь у него прекрасные гены, физическая подготовка, налицо старательность, упертость, хватка, отличный тренер, в конце концов, он должен соответствовать планке, заложенной его родителями:
«Кирилл Горовой будет как его отец!» — он мне сам в нашу первую встречу, гордо выставив подбородок, сказал.
Поэтому:
— Мне кажется, что место, которое ты занял, Кирилл, прекрасная возможность развиваться дальше. Шестое…
— Даша! — Ярослав шипит, опускает взгляд и стряхивает пепел сигареты.
— Первое место обязательно будет! — ярко улыбаюсь, не обращая внимания на очевидное недовольство мужа, и продолжаю. — Главное, не сдаваться. У тебя все получится, а бросать…
— Даш? — Ярослав сжимает мою руку и тыльной стороной ладони подносит к своим губам. — Поедем домой, кумпарсита?
Он меня так мило затыкает… Или что это означает?
— Я… — квакаю и тут же замолкаю.
Муж спокойно поднимается, очевидно пренебрежительным жестом откидывает в урну сигарету, протягивает мне руку и красивым взглядом заклинает, чтобы я без разговоров встала и ушла вместе с ним.
— Папа! — сын шепчет не смотрящему на него отцу.
— Встретимся на треке согласно расписанию тренировок, парень. Я доволен сегодняшним результатом. Стратегию обсудим в рабочей обстановке без праздных зрителей и сочувствующих твоему положению сверхэмоциональных женщин. Кстати, — ухмыляется, — всегда нужно тщательно проверять стойло на предмет лишних ушей и слишком доброжелательных советов. Чужое особое, щадящее нервишки растрепанного спортсмена, мнение до добра никогда не доводило, впрочем, как и жестокая самоуверенность. Есть работа, парень, а есть личная жизнь. Не смешивай трек и папу, наконец.
Машину не разбил и до финиша добрался? Это Ярослав сказать забыл?
— Пап? — Кирилл идет за нами и без конца твердит родительский статус мужа. — Папа, па? Отец?
— Так нельзя, — бухчу себе под нос. — Что ты делаешь? — выкручиваюсь, пытаясь вытащить свою кисть из цепкого захвата правой руки Ярослава.
— Даш, он должен разобраться сам. Не мешай, пожалуйста, — спокойным тоном произносит мне в макушку.
— Не бросай его, — то и дело оборачиваюсь назад. — Ты же отец! Твое поведение жестоко! Куда мы так торопимся?