Через сорок минут Аня с Аделиной сидели на диване у окна в коридоре больницы.

– Дель, ты как себя чувствуешь? – тихо спросила Аня.

– Мне стыдно, – так же тихо ответила Аделина. – Я могла умереть. Что бы тогда сказал мой отец, когда пришел в себя и узнал об этом?

Аня опустила голову и ничего не сказала. Аделина отвернулась и стала смотреть в окно.

– Когда мой отец впал в кому, я сначала не поверила. Не хотела верить. Потом, когда приехала в больницу и увидела своего отца с кучей отходящих от его тела трубок, весь мой прежний мир… Вся жизнь рухнула, Ань. Как будто потерялся смысл жизни. Отец… Он был для меня очень многим. Он поддерживал меня во всем, никогда не ругался, не повышал голос. Он как антипод моей мамы, а его образ жизни – антипод моей жизни и жизни мамы. У него дома я отдыхала. От всего…

– Ты ему сейчас нужна, Аделина. Ты нужна своему отцу.

– Как я помогу ему? Я не врач, не хирург, не высшие силы… И не верю в то, что можно как-то помочь…

– Мне просто важно тебе это сказать. Вера – самое сокровенное, личное и сильное чувство, которым наделен человек. Человек, обладающий верой во что-либо, гораздо крепче остальных. Когда другим не на что больше надеяться, человек с верой в сердце не теряет надежды.

Аделина горько усмехнулась и посмотрела в глаза подруге.

– Ань, предположим, я верю, что мой папа не умрет. А если… все-таки… это случится? К чему тогда эта пустая вера?

– А если случится чудо? Не допускаешь? Ладно, не так, – и Аня взяла подругу за руки. – Ты нужна своему отцу, Аделина. Ты единственный близкий человек, который у него есть и у которого есть доступ в больницу. Люди в коме все слышат и все чувствуют. Если ты будешь рядом, это может помочь ему. Но для этого береги себя, Аделина. Твой отец – очень хороший человек. Ему бы наверняка не понравилось, что ты опустила руки.

После этого Аня обняла Аделину, которая ответила тем же.

– Адель, ты не одна, – продолжала Аня. – С тобой я, с тобой мама…

– Маме пофигу, она о наследстве думает. Уже отца похоронила, хотя он жив. – Тут голос Аделины стал громче и тверже. – Жив и будет жить! Ты права, ему бы не понравилось, что я так быстро сдалась. Просто… Пойми… Тяжело, когда прежняя жизнь вот так внезапно ломается и нужно понять, как жить дальше. Но ничего… Сегодня ночью я думала об этом, и еще о многом. И то, что ты мне сказала – все это я понимала, но не могла словами выразить.

Объятия закончились, и теперь девушки просто сидели рядом. Они смотрели вглубь коридора, по которому туда-сюда сновали медсестры и пациенты.

– Кстати, почему ты у Ники всех на уши поставила в тот вечер?

– Мне показалось, что тебя изнасиловали. Ты была невменяема, а у меня, ты же знаешь, травма. Все выглядело как у меня тогда… – Аня опустила глаза, и Аделина взяла ее за руку. – К тому же там было столько незнакомых, что я не хотела оставаться с ними один на один. По той же причине. – Аня немного помолчала, затем улыбнулась подруге. – Зато мы тебя домой привезли.

– Я вообще этого не помню. Ни как общалась с каким-то парнем, ни что потом было, ни как домой вы меня привезли. Спасибо тебе, Аня.

Из лифта на этаже вывезли каталку и довезли ее до палаты Аделины. Всю дорогу каталка бренчала на каждом стыке напольной плитки, от чего стоял неимоверный грохот. Когда все затихло, Аделина продолжила:

– Надо что-то менять. Раз и навсегда. Я всю жизнь будто бы на самом краю. Сначала в переносном смысле, а вчера в буквальном.

– Прекрасно, могу порекомендовать хорошего психолога и психотерапевта. Специалист – во! – И Аня подняла вверх большой палец.

– Спасибо, я подумаю. Слушай, что вспомнила! Я когда к отцу приезжала – там у меня телефон зазвонил и отец на музыку среагировал.

– Ничего себе!

– Я вот думаю… – И Аделина, встав с дивана, начала расхаживать взад и вперед, то и дело пошатываясь, от чего Аня несколько раз даже хотела вскочить. – А что, если ему включать музыку в палате и он будет ее слышать? Он же музыкант, для него музыка – это все. Вдруг это поможет?

– Это уже вера в чудо. Попробуй, Деля, попробуй.

Девушки поговорили еще немного и попрощались. Аделина долго с улыбкой на лице смотрела вслед уходящей Ане. Кроме нее никто не интересовался самочувствием Аделины, все мессенджеры молчали.

В обед пришел лечащий врач и начал задавать вопросы касательно самочувствия девушки и всех обстоятельств ситуации с отравлением. Слушая ее рассказ, он только кивал головой и методично заполнял историю болезни. В конце беседы он сообщил, что завтра утром ее выпишут и можно уже собирать вещи, а при желании она может покинуть больницу уже сегодня вечером, но нужен сопровождающий. Аделина поблагодарила врача и сказала, что уедет утром. Однако вечером в больницу приехала мама. Откуда она узнала о случившемся, для Аделины осталось загадкой. На людях мама добрым голосом предложила дочери немедленно поехать домой и продолжить лечение там, ведь все равно врач разрешил, «чего койку-то занимать». Аделина страшно напряглась и бегала глазами по палате, словно ища поддержки у кого-то из окружающих. Непривычно милый тон матери означал громадную злость, копившуюся в ней. Девушка попросила оставить ее в больнице до утра, но мама тут же перехватила инициативу. Лечащий врач был в это время с ними и под давлением матери согласился отпустить с ней пациентку, ведь анализы были нормальными.