Силюсь понять. Но ни фига не выходит. Только в груди начинает пульсировать тягучая боль.

Направляемая каким-то внутренним чутьем я проверяю мессенджеры. Там тьма сообщений, но ведет меня в те, которые были отправлены тридцать первого декабря.

Куча поздравлений от друзей, коллег, родственников, и среди всего этого скромное послание с неизвестного номера, открыв которое, я чувствую, как проваливаюсь в тягучую трясину.

Потому что там моя фотка. С Мироном. В тот самый момент, когда мы с ним танцевали, и он предпринял попытку меня поцеловать.

— И как это понимать?

***

Я бы сказала, что очень удивилась, но слово «удивилась» и на одну сотую не соответствовало тому уровню изумления, которое зашкаливало у меня внутри.

Шок. Просто шок.

Я минут десять пялилась на фотографию, на которой Мирон пытался меня облобызать. Снимок не передавал моей отстраненности и равнодушия, поэтому со стороны выглядело очень даже миленько. Он, она, и нежность между ними.

— Капец, блин, — только и смогла выдохнуть.

Сначала полыхнуло желание удалить эту ересь, но оно было безжалостно придавлено здравым смыслом. Кто ж в своем уме и трезвой памяти улики удаляет?

Вместо этого принялась листать дальше. Проигнорировала переписку Егора с какими-то девушками. Мы в разводе, и на претензии у меня права нет. Зато на возмущение есть, и оно растет с каждым мигом все быстрее.

Это что за доброжелатель такой нашелся, который снимки подпольные делает и бывшим пересылает? Сколько не силилась, не могла вспомнить кто был поблизости во время нашего танца с Мироном. На том празднике столько людей вокруг скакало, что я всех даже не запомнила.

Надо у Светы спросить. Она как раз сидела в сторонке, не привлекая к себе внимания, и вполне могла видеть этого горе-репортера.

Палец упорно прокручивал ленту сообщений. Я искала. Чего именно – не знаю, но чутье навязчиво пульсировало и нашептывало, что в телефоне Малова может быть припрятано еще много сюрпризов.

В результате поисков, я спустилась к датам нашего развода. А потом еще дальше. Когда мы были еще вместе, и у нас все было хорошо.

— Так, что здесь?

Открыла одну безымянную переписку – что-то по работе, вторую – тоже. Третья – реклама каких-то банковских карт. Четвертая – общение с ремонтниками. Пятая…

Вот на пятой мой мозг и сломался. Окончательно и бесповоротно.

Последнее сообщение там было неизвестного абонента:

Ну как? Думал, что я вру?

А выше то, к чему относился этот вопрос.

Мои фотографии. Много фотографий. С каким-то мужиком, которого я никогда в жизни не видела.

И все это сопровождалось комментариями из разряда:

Думаешь она на работе? Смотри чем твоя ненаглядная занимается? Все еще веришь ей?

Особенно мне понравились «мои» фотографии в тот самый день, когда я поймала Малова с кальяном и телкой под боком. На тех снимках, якобы «я» шла под руку с этим хахалем и сияла, как начищенный медный пятак. И судя по направлению, путь мы держали в гостиницу.

— Да как так-то? — от смятения у меня даже голос пропал.

Кто-то планомерно, день за днем пытался очернить меня в глазах Малова. Капал грязью на мою репутацию, убивал доверие, при этом давая советы из разряда:

Теперь ты знаешь правду, спроси, чем она сегодня занималась. Интересно, как будет врать и выкручиваться.

Или:

Не говори ей, о том, что все знаешь, а то начнет скрываться более тщательно.

И подпись:

Доброжелатель.

У меня аж руки затряслись.

Я отчетливо помню, как Егор допытывался по вечерам, как прошел мой день, где я была, с кем. И как-то странно хмурился, когда я рассказывала ему про насыщенные трудовые будни. Потом уточнял, не вру ли я ему. Не хочу ли рассказать что-то.

Я в ответ лишь смеялась и называла его мнительным, ревнивым деспотом. И даже не догадывалась, какой звездец творился за кадром.

Может, я сплю и вижу самый бредовый сон на свете? Со всей дури щиплю себя за локоть, и тут же шиплю от боли. Не сон. Просто кошмар наяву.

Зажав себе рот рукой, откидываю телефон в сторону, и смотрю на него, как на клубок ядовитых змей. В голове не укладывается.

— Это просто чья-то шутка, — пищу, то ли от страха, то ли от ужаса.

Я не могу понять, что происходит. Голова отказывается воспринимать масштабы катастрофы. Я не справляюсь, не вывожу. Мне нужна помощь.

Как в тумане набираю новый номер Егора и, прижав телефон к щеке, неотрывно пялюсь на его мобильник, валяющийся экраном кверху там, где я его бросила.