– Лет на десять, – добавляю я. – Ну что, Прохор, теперь узнал?

– Батька! Батька! – кричит тот и бросается обнимать старика. Оборачивается к дому и зовёт: – Прасковья, глянь-ка! Степан вернулся!

– Как Степан? Который Степан? – Прасковья выходит на крыльцо и с удивлением глядит на нас. – Степан?

– Отец мой! – с гордостью отвечает Прохор, разглядывая морщинистое лицо старика. Затем смотрит на меня и строго спрашивает: – Ты нашёл?

– Я нашёл.

Прохор отпускает отца и подходит ко мне. Ожидаю чего угодно, но только не этого: он крепко обнимает меня и благодарит.

– Спасибо тебе, некромант! Спасибо, что отца домой вернул! Вовек тебе этого не забуду!

Последнее звучит чуть ли не как угроза, но я слишком устал, чтобы обращать на это внимание.

– Да ладно тебе, – говорю я, пытаясь выбраться из чересчур крепких объятий. – Оно само так вышло.

– Как вышло? Расскажи!

– Да что же мы тут-то стоим! – восклицает Прасковья. – Идём в дом. Там всё и расскажешь.

Теперь, когда тьма в лесу полностью уничтожена, я больше не скрываю, зачем снова туда ходил. Прохор только хмыкает, услышав, что тьма не была уничтожена с первого раза.

Пока я описываю спасение старика-мага и освобождение леса от тьмы, Прасковья накрывает на стол и приводит старика Степана в порядок. За стол он садится полностью преображённым: умытый, в новой чистой одежде и с аккуратно причёсанной бородой. И не скажешь, что десять лет в лесу у тёмного портала просидел.

Я вижу, как Прохор прячет слёзы при виде отца, и улыбаюсь. Хорошее дело я сделал. Человека домой вернул. Уважение и честь заслужил. Не зря помогать Молотне взялся.

– Так, значит, это портал был? – уточняет Прохор. – И куда он вёл?

– Не знаю, – пожимаю плечами я. – Я ведь его не ставил, разрушил только. Но точно тебе скажу, Прохор, маг-портальщик должен быть силён, как высший демон, чтобы такое провернуть.

– Думаешь, это сделал кто-то из ваших? – напряжённым голосом спрашивает Прохор.

Глупый вопрос вызывает у меня приступ смеха.

– Я не знаю всех демонов лично, Прохор, – говорю я, смеясь. – Как и ты не знаешь всех людей этого мира. Не говоря уже про другие.

– Ну, мало ли.

Вот действительно. Хотя откуда Прохору знать, может мы, демоны, и правда, друг с другом знакомы все. Я снова смеюсь.

– Ладно, Прохор. Сегодня был отличный день, но слишком длинный даже для меня.

Я протягиваю ему руку, и он её пожимает. Провожает меня до порога.

– Я рад, что твой отец нашёлся. И что он жив, – добавляю я.

– И я рад, – говорит он, отводит взгляд и смущённо добавляет: – Ты это, извини, что я такой… Ну, так… Я ж просто раньше-то никогда среди тёмных нормального мужика и не встречал. А ты – человек! – Он смущается ещё больше. – Ну, в смысле, не человек ты, но…

– Я понял. Ничего страшного, Прохор, – перебиваю его я. – Как видишь, и среди тёмных есть нормальные «люди». И я рад, что ты это понял.

– Ты это… – продолжает Прохор. – Если что, я для тебя всё сделаю. Прям вот всё! Чего хочешь проси.

– Хорошо, хорошо, – отвечаю я. – А что мне нужно, ты и так знаешь.

Прохор чешет макушку и через силу выдаёт:

– Я там не совсем всю правду про ту бумагу сказал. – Он разводит руками. – Ты уж извини, ты всё же нечисть.

Быстро я у Прохора скачу от благодетеля до нечисти. Но я не в обиде.

– Я знаю.

– Как?

– Я ж нечисть.

Прохор прищуривается, глядя мне в глаза, а затем вдруг понимает. Он громко хохочет и дружески хлопает меня по спине.

– Сработаемся мы, некромант. Теперь точно сработаемся!

– Я и не сомневался, – с улыбкой отвечаю я.

Попрощавшись с ним, Прасковьей и Степаном, который пока ещё плохо понимает, что происходит, я направляюсь домой. Сейчас бы упасть в кровать и проспать недельку. А там можно будет и королю писать, и лично к нему отправиться. Вступлю в права на земли вокруг Молотни, а там, глядишь, и ещё парочку земель вокруг захвачу. А за ними – и весь мир!

Замечтавшись, подхожу к дому, и первое, что вижу и слышу – тишина. Полнейшая, глухая, мёртвая тишина! Сейчас, конечно, поздно. Но не так, чтобы двум моим барышням вести себя настолько тихо. Ну не спать же они легли! Вон и свет горит…

Крадучись, я подхожу ближе к окошку и прислушиваюсь. В доме слишком тихо. Может, они обе куда-то вышли? Оглядываю двор и деревню. Куда можно пойти в такой поздний вечер?

Вспомнив про ошейники на обеих девицах, осторожно проверяю связь. Обе должны быть в доме: «поводки» указывают туда.

Я поднимаюсь на крыльцо и подхожу к двери. Тихонечко отворяю её и захожу в дом.

Внутри чисто и кажется, что никого нет. На столе, накрытые полотенцами, стоят тарелки и кружки – приготовленная для меня еда. От неё ещё исходит тепло, и я с удовольствием присаживаюсь на лавку, чтобы поужинать. Под полотенцами уже привычная каша, кружка молока и краюха хлеба. А ещё большой глиняный горшок в центре. Открываю крышку – и голова идёт кругом от шикарного мясного аромата. Заглядываю в горшок и аж жмурюсь от удовольствия: передо мной наваристый мясной гуляш. Вид и запах такой, что слюнки бегут, как у собаки Павлова.