Купер легко сходился с женщинами и был до них большой охотник. Он крайне щепетильно относился к своей внешности: всегда импозантен, ухожен, подтянут, предпочитал молодежный стиль, мог допустить в своем образе искринку – красные кроссовки или пеструю цыганскую рубашку, например. Дамы чувствовали в Куприянове силу хищника и отвечали ему взаимностью. Он женился, разводился, снова женился, имел много отношений на стороне. Возня с бабами занимала массу времени Куприянова. В одиночку он лазил по дискотекам, клубам, где умудрялся знакомиться с совсем молоденькими девушками. Их подкупали его уверенные манеры, ровный, убедительный тон голоса, который при общении с дамами менялся: становился более плавным, гипнотизирующим. «У тебя голос, как у диктора», – заметила ему как-то подруга. «Да, годится, чтобы зачитывать некрологи», – отшучивался Купер. Он обладал замечательным, своеобразным чувством юмора. Над своими злоключениями Куприянов тоже подтрунивал. Когда его избили, как собаку, омоновцы при неудачном нападении на инкассаторов в чужом городе, он выдавил на разбитом в месиво лице ухмылку и, выплевывая зубы, промолвил: «Какие негостеприимные здесь жители…»

Помимо женщин, Купер испытывал сильную страсть к оружию. Где и у кого он его приобретал – загадка. У него образовалась солидная коллекция, в которой присутствовали и старые, легендарные машинки, и новые, интересные, эффективные экземпляры. Он виртуозно владел стволами, мог часами упражняться, собирать, разбирать, чистить, и чах над своими любимцами, как Кощей над златом. Купер всегда был вооружен. Он знал наизусть фильм «Злой, плохой, хороший» и восторгался бандитом Туко Рамиресом, выстрелившим из пистолета во время мытья в ванной.

Главы местных ОПГ хотели привлечь Купера в свои ряды в качестве могучей боевой единицы, но, познакомившись с ним поближе, пришли к выводу, что он абсолютно неуправляемый, не признает никаких авторитетов и представляет опасность даже для них.

Купер являлся синонимом опасности. Этот матерый хищник мог напасть в любой момент. Всегда собран, насторожен, с пистолетом за поясом, он держал на нем руки и готов был сразу начать стрельбу. Беседу Куприянов вел очень тихо, даже если находился в лесу или на пустыре. Ожидая подставы, он смотрел по сторонам, сканировал местность. Купер не пил, не курил и имел совершенно трезвое, холодное, криминальное сознание. Он очень обстоятельно подходил к планированию преступлений, мог месяцами разрабатывать детали, обязательно тщательно продумывал пути отхода. При обсуждении он никогда не стеснялся переспросить, и ему разъясняли, уточняли. Купер умел себя ставить таким образом, что с ним общались уважительно. В незнакомых компаниях он больше отмалчивался и, если вступал в беседу, то сразу концентрировал внимание на себе.

Трезвый и обстоятельный подход к делу сочетался у Куприянова с решительностью и лихой дерзостью. Он умел быстро принимать решения, резко переходил к действиям, а мог и отпустить потенциальную жертву, если чуял, что момент неподходящий. Однажды, попав в ДТП, слушая ругательства и угрозы другого участника аварии, он, как всегда, посмотрел по сторонам – вокруг было многолюдно. «Чш-ш, – прервал он вопли пострадавшего, – Кыш отсюда!» Человек столкнулся с ледяным волчьим взглядом, осекся, присмирел и поплелся в свою машину.

Обстоятельность Купера проявлялась во многом. Он подробно и досконально изучал инструкции техники, которой владел, чтобы использовать ее по максимуму. Он знал все функции своего смартфона, телевизора, стиральной машины, автомобиля. К отношениям с женщинами этот пышущий тестостероном самец тоже подходил обстоятельно, но эта обстоятельность-серьезность была уже иного рода. Как-то ночью ему позвонила красотка, которую он долго добивался. Девушка была навеселе, и в развязной манере предложила приехать к ней. «Я тебе не мальчик по вызову, звони мне трезвая!», – обломал ее Купер и бросил трубку. Он не переносил запах табака и никогда не завязывал шашни с курящими женщинами. Как-то в ночном клубе, сидя за столиком с очередной избранницей, он нарычал на подвыпившего недотепу, когда тот, проходя мимо, сбросил пепел в их пепельницу. Недотепа, на свою беду, что-то буркнул – Купер тут же пробил ему в голову. Парень рухнул и провел остаток вечера под их столиком. Куприянов как ни в чем не бывало продолжил беседу, время от времени проверяя ногой состояние горе-курильщика. Куприянов никогда не платил за плотские утехи, хотя частенько крутил романы с эскортницами – такие у него были принципы.

Матерый волк Купер строго следовал своему кодексу правил, главным из которых было: при любых обстоятельствах сохранить лицо и репутацию.

Как-то в боксерском зале, куда Куприянов время от времени заглядывал пообщаться со стариком-тренером, посмотреть на боксеров, самому пораски-дывать руки и встряхнуться, случился такой эпизод. Куперу тогда было уже далеко за пятьдесят, он заканчивал тренировку, устал и делал пресс. Лежа, подымая корпус, он заметил приближение чьих-то копыт: молодой, пышущий силой и темпераментом бычок встал над ним и самонадеянно предложил постоять в парах. Купер смерил смельчака изучающим холодным взором: «Хорошо! Один раунд передней рукой». Весь зал замер и наблюдал за поединком.

Из соседнего помещения подошли ребята, занимавшиеся смешанными единоборствами, во главе со своим лидером – великаном-бородачом Иваном Лаптевым, тоже битым жизнью, недавно победившим онкологию, рак четвертой степени. «За тебя кулаки держим, брат!» – прогудел басом Лаптев Куперу.

Куприянов был левшой. Он навтыкал набросившемуся на него бычку сухих, неприятных джебов, отчего с того сошла спесь. Александр начал поджимать, угрожать, но выкидывал ударов мало, отдыхал, присматривался. В конце раунда он провалил противника, стеганул свой любимый крюк и посадил бычка на задницу. «Что и требовалось доказать!» – усмехнулся Лаптев.

Затем Купер отправился в раздевалку, не спеша помылся, собрался, вернулся в зал попрощаться с тренером. Бычок что-то горячо тому объяснял. «А что ты хотел? Он ветеран, старая школа!» – прервал тренер.

Куприянов был не чужд справедливости. Никто в его присутствии не смел обидеть женщину. Он всегда ставил на место зарвавшегося хулигана, сначала делал замечание и, если это не помогало, люто казнил. Однажды, зайдя в кабак, Купер увидел, как двое дюжих мордоворотов буцкают ногами лежащего на полу бедолагу. Купер рыкнул: «Хорош». Был послан. Тут же вылетели несколько жесточайших ударов – мордовороты повалились к тому, кого избивали. Бедолага поднялся и представился местным опером. Шли годы, опер рос по службе и дорос до начальника уголовного розыска местного УВД. На удивление он оказался помнящим добро человеком и раз за разом выручал, предупреждал и вытаскивал бывшего спасителя из неприятностей. Надо заметить, что знакомство с Купером импонировало сильным мира сего. Многие удивлялись, наблюдая, как с этим уголовником почтительно здоровается тот или иной статусный муж.