Так этот говнюк поступал с Агатой на протяжении многих лет. И если он думает, что получится от нее хоть что-то, то глубоко ошибается. Единственное, чему научил меня отец и за что я ему благодарен — бить надо первым.

— И сколько ты хочешь? — ровно тоном спрашиваю я.

Засранец впадает в ступор, явно теряясь от моего прямого вопроса. Он словно рыба, выброшенная на берег открывает и закрывает рот, в глупых попытках вымолвить хоть слово. Спустя какое-то мгновение все же приходит в себя: губы растягиваются в мерзкой улыбке, в глазах загорается азарт. Он оборачивается, проходится оценивающим взглядом по моему внедорожнику, а затем и вовсе подходит к машине и похлопывает по капоту.

— Думаю пятьдесят штук в месяц вполне сойдет, — мужик приваливается к двери. — Хотя знаешь, непредвиденные обстоятельства, проценты, все такое, так что остановимся на восьмидесяти. Для тебя же это не проблема.

Я молчу, лишь наблюдаю за тем, как он упивается своей мнимой властью.

— И ты оставляешь Агату в покое, — продолжаю косить под наивного влюблённого. Ведь судя по его взгляду, он думает именно так.

— Даже не знаю. У нас с ней такая связь, сам понимаешь, брак, первая любовь. Все же такое не забывается. Ничего не могу поделать, так и тянет к ней. Слишком большая жертва ради таких денег.

Усмехнувшись, почесываю затылок, и становлюсь напротив мерзавца. Я выше, поэтому ему приходится поднять голову, чтобы посмотреть на меня. Артёма буквально всего трясёт то ли от предвкушения получения долгожданных денег, то ли от чего-то ещё. Я почему-то вспоминаю отморозков напавших на меня несколько недель назад. То же поведение, привычки. А главное они крутились около Агаты чуть ранее, что заставляет кровь в венах кипеть и приводит в ярость.

— Сто тысяч устроит? — все также спокойно интересуюсь я.

— Д-да, — как-то неуверенно, но быстро соглашается он, возможно, думая, не продешевил ли.

— Подвинься, — киваю на машину, давая понять, что деньги там.

Он едва не падает от того, как быстро отходит от двери и задевает меня плечом. Открываю машину, достаю из бардачка портмоне и, сделав вид, что собираюсь отсчитать нужную сумму, маню мерзавца пальцем, словно собачку. Стоит ему оказаться рядом, как я замахиваюсь и бью его под дых. Он сгибается пополам и тяжело дыша, втягивает в себя воздух, шипя сквозь зубы проклятья. Я же похлопываю его по спине и наклоняюсь.

— Слушай и запоминай внимательно. Повторять не буду. Держишься от Агаты настолько далеко, чтобы она даже не вспоминала о тебе. Если узнаю, что кто-то из твоих прихвостней подошёл к ней или просто посмотрел, то единственное, что ты сможешь делать ближайшие полгода — пить сок через трубочку. Надеюсь понятно?

Он сплевывает на асфальт, прямо мне под ноги и поворачивает голову. Глаза налились красным, щеки так сильно раздуваются, что лицо порозовело. На вид ему нет и тридцати, но привычный образ жизни говорит за себя. Он даст погибнуть Агате, но выживет сам.

— Ты пожалеешь, футболистик, — хрипит Артем. — Папочка тебя не спасёт.

Я даже не удивлён, что он в курсе, кто мой отец. Такие люди обычно просчитывают все наперёд.

— Еще раз, цитирую по слогам, — повторяю более медленно. — Подойдешь к Агате или подумаешь сунуться ко мне, разговор будет другим. Усек?

Подбираю с асфальта портмоне и, вытащив пару сотен, кидаю ему под ноги.

— До вокзала хватит. Убирайся из города.

Отряхнув руки, отхожу от него, не обращая внимания на очередные угрозы в свой адрес. Знаю, что слизняк все равно попытается добиться своего, но теперь он понимает, что Агата больше не одна.

***

Поднимаюсь на третий этаж, все ещё сдерживая гнев внутри в себя. Когда же оказываюсь перед нужной дверью, она открывается и меня встречает встревоженный взгляд зелёных глаз.

Некоторое время стою на пороге совершенно обычной квартиры в спальном районе. По подъезду ходит гул голосов из соседних квартир, слышится завывание осеннего ветра, но все это не важно, так как в данный момент, я вижу и слышу только Агату. Наблюдаю, как её дыхание замедляется и становится прерывистым. Как пальцы сжимаются вокруг дверной ручки, словно ища опору. Как взгляд блуждает по мне, выискивая ответы на вопросы, которые она так и не осмелилась задать. А зубы впиваются в губу с такой силой, что становится больно от сдерживаемых чувств. Мы слишком долго бродим по лабиринту из запретов и желания, в надежде найти выход.

И когда с моих губ слетает такое родное и трепетное:

— Агата...

Я понимаю, что больше не в силах искать проклятый выход. Я готов навсегда потеряться в бесконечных тоннелях, лишь бы быть с ней.

Делаю шаг вперед и обвиваю талию Агаты рукой, мягко притягивая к себе. Она приподнимает голову и вглядывается в мое лицо. Обвожу кончиками пальцев ее скулу и касаюсь щеки.

— Ты больше не одна, — шепчу я нежно ей, вкладывая в эту фразу всего себя.

— К такому тяжело привыкнуть, — она на мгновение отводит взгляд, а затем вновь смотрит на меня. — Но я хочу попробовать.