В месте, где я обычно ловила птиц, среди расстроенных ловушек сидела незнакомая девочка. Путаясь пальцами в волосах, она тихо напевала себе под нос:

– Там мрачный дух бродил впотьмах,

Сияньем бледным сея страх.

Всесильный властелин небес,

Теперь он кто? Трусливый бес.

Он жизни многих погубил,

Семью свою не защитил;

За все содеянное зло

Ответить должно все равно…

– Что ты такое поешь? – окликнула я.

Она подняла глаза и улыбнулась.

– Это баллада о Черном принце.

– И о чем она?

– Как, ты не знаешь?

Я не стала отвечать. Присев у испорченных силков, я попыталась починить те, которые, как я думала, могла исправить.

– Птицы переносят много заразы, – заметила девочка после недолгого молчания. – Не думаю, что тебе стоит их есть.

Она достала завернутый в салфетку кусок мяса и бросила мне. Желудок противно заурчал. К тому моменту я прожила на рудниках уже год и забыла, как выглядит человеческая пища, какие пряные специи могут в нее добавлять. Я проглотила его, едва почувствовав вкус, и, утершись робой, села под большим раскидистым дубом, подставляя солнцу огрубевшие подошвы ног.

– Это грустная история? – спросила я отстраненно. В то время я чувствовала себя неспособной различать эмоции, отличные от грусти, страха и злости.

Желудок тяготился плотным ужином, и по телу разливалось приятное тепло. Во рту недолго сохранялся привкус запеченной свинины, хорошо знакомый мне по жизни в купеческом доме, и я смаковала его до тех пор, пока он не исчез.

– Как знать, – девочка пожала плечами. – Черный принц сам виноват. Он покинул свою страну ради воинской славы, а вернувшись, оказался свергнут братом.

– Он был из рыцарей?

В Рое никогда не слагали легенд о рыцарях, как не слагают легенд о военных министрах, а в Аксенсореме они были неизменно пугающими. Рыцари были не просто военным сословием, существовавшим в качестве регулярной армии. В Рое это был еще один титул лордов, входивших в один из трех орденов, обладавших большой властью при дворе. Я знала о них по сказкам времен Великой войны.

Девочка усмехнулась. Лицо ее выражало какую-то странную смесь надменной иронии и высокомерия.

– Да, из рыцарей Солнца.

Я прочитала немало сказок, но о таком ордене слышала впервые.

– Это орден Дальних земель, – объяснила девочка. – После свержения принца всех членов ордена изгнали. Он был их предводителем.

– Почему же ты думаешь, что Черный принц был виноват? Его брат поступил бесчестно.

– Разве? – она придвинулась ко мне. – Разве король, поставивший себя выше королевства, достоин того, чтобы взойти на трон? Черный принц был наследником, старшим в роду, но его место занял сводный брат – сын любовницы короля. Из-за него величие Скалистого трона запятнала чужая кровь.

– Черный принц был, бесспорно, одарен, – продолжала она. – Умен, статен, смел, и потому честолюбив. Оседлав коня в тот день, он лишился короны прежде, чем покинул столицу. А после его объявили предателем. Всех его братьев и сестер изгнали, и все его успехи на войне обернулись против него.

И она снова запела:

«Изгнанник великий, живешь среди них ты не год и не два,

И люди уже забывают тебя.

Забудут тебя и в долине угрюмой, безмолвной,

Где радостный клекот отпугивал змея с короной.

Где ветров вой и крутость скал

Смущали ветхий пьедестал

Чарующими ласками свободы,

Которой чужда власть короны.

Кому нужна над миром власть – пусть забирает!

Отрады нету в том, что убивает

Всех птиц Вороньего гнезда».

– Но ведь было завещание, – я нахмурилась.

– Что есть бумага? Просто пыль.

И она продолжила петь. Прикрыв глаза, я слушала ее голос, не понимая слов, и, сама того не заметив, начала засыпать.

– Почему ты не ловишь птиц у себя? – вдруг спросила Марсель.

Я зевнула и потянулась. Ответ на этот вопрос знал всякий, кто хоть раз побывал на Давидовых рудниках.

– Потому что над нами не летают птицы.

– Почему? – она продолжала допытываться.

– Им там нечего есть.

– Значит, вы голодаете?

– Голодаем не мы. Голодает земля.

На песочных и каменистых почвах рудника ничего не всходило. Редкие растения пробивались сквозь трещины в скалах, протягивали кривые колючие ветви, дробя камень. В других колониях рабы могли возделывать землю или есть какие-нибудь ягоды, или хотя бы траву, когда их хозяин был так жесток, что отказывался их вдоволь кормить, но мы не могли. Единственное, на что мы могли рассчитывать, – это милость барона и обозы с продовольствием.