— Эй. — Нирида, сидящая напротив меня за длинным столом в обеденном зале, бросает в меня булочку, которая попадает мне в подбородок. — Как ты?

Я не сразу понимаю, на что она намекает, пока она не делает взглядом жест, охватывающий комнату, слуг, дворец…

Я был так сосредоточен на Лире, что даже не подумал о том, как чувствую себя сам.

Возможно, это и к лучшему.

— Сегодня мне нужно лишь сидеть за их столом и улыбаться. Уничтожать свой народ было намного неприятнее.

Нирида снова кидает в меня булочку, на этот раз с такой силой, что это больше похоже на дружеский вызов.

— Как ты? — повторяет она.

Я тяжело вздыхаю. Она права. Я думал, что вернуться на свою землю, чтобы завоевать её для тех королей, которые приказали убить мою семью, будет самым сложным, но есть в этом акте нечто более жестокое — войти во дворец, официально поприветствовать герцогов, сесть за их стол и есть их еду.

— Со мной всё в порядке, — отвечаю я. — Хотя Лира…

Нирида фыркает. Прежде чем я успеваю что-то ей сказать, она опирается локтями на стол и склоняется к нему так, чтобы солдаты вокруг не могли нас услышать, хотя все они слишком увлечены едой и разговорами, чтобы обратить на нас внимание.

— Лира сейчас, наверное, спокойно спит, не думая ни о брате, ни об убийстве своих родителей, ни о собственном похищении. Она приехала на север, чтобы что-то доказать, и, судя по её сегодняшнему поведению, у неё это неплохо получается.

Я откидываюсь на спинку стула, не зная, что на это ответить, и без аппетита ковыряю рагу.

— Тебе стоит сейчас думать о том, как снять проклятие Тартало, пока эта штука не отрезала тебе руку. — Она бросает взгляд на мой бицепс.

Я понимаю, что Нирида не знает того что, вероятно, её сильно разозлит. Я улыбаюсь и тоже наклоняюсь к ней.

— Кстати о Тартало. Знаешь, у кого ещё есть такой же браслет, как у меня?

Её лицо хмурится настолько, что, кажется, ей это доставляет физическую боль.

— Что ты хочешь сказать? — Я отвечаю ей самодовольной улыбкой. — Должно быть, это ошибка.

— Ошибка — получить на руку магический браслет, который, возможно, убьёт?

Она фыркает.

— Если она тоже проклята, значит, Тартало настиг её до того, как она успела убежать. Более того, возможно, ты обязан своим проклятием ей.

— Я обязан ей жизнью, — возражаю я. — И это не проклятие. Это сделка. Ведьмы так и сказали. Лира, должно быть, заключила с Тартало договор в обмен на то, чтобы меня отпустили.

Лицо Нириды слегка смягчается, но мне это нравится ещё меньше, потому что в её взгляде появляется жалость.

— Как всегда, всё, что её окружает, полно тайн, полуправды и неопределённости.

Я тяжело вздыхаю и встаю.

— Думаю, я на сегодня закончил, — прощаюсь с нашими людьми. — Нирида.

— Ты ведь не в свои покои идёшь, верно? — спрашивает она с укором.

Я не утруждаю себя ответом. Лишь делаю ей прощальный жест и поступаю именно так, как она ожидала. Но сначала я блуждаю некоторое время по коридорам дворца.

В крыле, отведённом для придворных на первом этаже, комнаты остаются открытыми… и пустыми. За многими дверями скрываются только покрытые тканью от пыли мебель и воспоминания о днях былого уюта, когда во дворце царила суета в преддверии праздника Оцайла, Месяца Волков. Мне практически не встречаются аристократы, за исключением тех, кто собрался в одной из комнат, чтобы поиграть в карты, и дамы, читающей в другом помещении, где две её подруги тихо беседуют.

Когда я подхожу к двери в конце коридора, я на мгновение замираю. На резьбе по дереву изображена история этого рода: битвы, завоевания, сделки и союзы… Важнейшие события династии, которая завершает свой путь с Лирой и её братом.

Львы, должно быть, даже не заметили этого. Иначе они бы уже превратили эту дверь в дрова для зимнего костра.

Внутри находится тронный зал.

Мне нужно несколько секунд, стоя на пороге, чтобы привыкнуть к темноте. Вижу одинокий трон вдали, черную пустоту за огромными окнами… и в мыслях оживает воспоминание о том же зале более десяти лет назад: февральское солнце, согревающее беломраморный пол, снег, скапливающийся у стекол, тихие звуки музыки, смех и оживленные разговоры. Подданные стоят по бокам, родители Лиры сидят на двух одинаковых тронах, её брат гордо стоит рядом, а Лира рядом со мной, и я с честью веду её к ним. В тот раз именно она объявляла начало праздника Оцайла. Её детский голос не дрожал, она говорила уверенно, и все разразились аплодисментами, когда она закончила. Отец нарушил протокол и усадил её к себе на колени, а мать, ласково кивнув мне, шепнула на ухо, что я прекрасно справился.

Почти слышу, как аплодисменты растворяются в черноте, окутывающей тронный зал. Голоса и смех — это лишь призраки ушедшего мира.

Теперь я стучу в дверь и жду ответа, готовый войти сам, если Лира притворится, что не слышит.

Кажется, она только что принимала ванну, её щеки пылают, волосы ещё влажные, но аккуратно уложены. Она в ночной сорочке и шелковом халате, явно позаимствованном здесь. Когда она стягивает пояс на халате в попытке выглядеть скромнее, контуры её тела становятся ещё более явными.