“О, да”. Диокл опустил голову. “Посадить галеру на мель, чтобы высушить ее древесину, - это очень хорошо, если она не слишком тяжело нагружена, чтобы потом снова подняться на плаву. Но сесть на мель, когда ты этого не хочешь, или вспороть брюхо о камень, которого ты никогда не видел, - это совсем другое дело ”.

“Да”. Менедему стало интересно, что сказал бы его отец, если бы он разбил Афродиту. На самом деле, он не задавался вопросом - он знал, по крайней мере, в общих чертах. В чем-то подобном мелкие детали вряд ли имели значение.

Он пытался смотреть сразу во все стороны: прямо по курсу; по левому и правому борту; за кормой мимо лодки, которая покачивалась на волнах за "акатосом". Никакой внезапно вырисовывающейся земли. Никакого пиратского пентеконтера, выезжающего из тумана прямо к Афродите. Нигде никаких неприятностей. Он все равно беспокоился.

Когда он сказал это вслух, Диоклес снова опустил голову. “Ты тоже молодец. Ты шкипер. Беспокоиться - твоя работа. Боги защитят меня от капитана, который этого не делает ”.

Соклей проводил много времени, дежуря в дозоре на Афродите, на тесной носовой палубе. Отчасти это было искуплением для Аристидаса, лучшего наблюдателя, которого он когда-либо знал. Отчасти это было разумное желание сохранить торговую галеру в безопасности в сочетании со знанием того, что "тойхаркхос" был всего лишь грузом - или, что более вероятно, балластом, - пока она плыла в открытом море. И частью этого была возможность наблюдать за птицами, рыбами и другими существами в то же время, когда он делал что-то полезное.

Летучие рыбы выпрыгивали из воды и скользили по воздуху, прежде чем вернуться в свою стихию. Крачка с черной шапочкой сложила крылья, нырнула в Эгейское море и вынырнула с серебристой рыбкой, извивающейся в клюве. Летучие рыбы, скорее всего, перешли из воды в воздух, чтобы не стать добычей. Крачка перешла из воздуха в воду, чтобы превратить рыбу в добычу.

Ему не удалось насладиться уловом. Чайка погналась за ним и заставила его уронить кильку, прежде чем он смог проглотить ее. Мосхион поднялся на носовую палубу, чтобы проверить форштевень. Он указал на чайку, которая схватила оглушенную рыбу с поверхности моря и жадно проглотила ее. “С таким же успехом это мог быть македонянин”.

“Почему?” Спросил Соклей. “Потому что он скорее будет жить за счет работы других, чем работать сам? Что касается меня, то я думал о нем как о пирате”.

“Шесть оболоев до драхмы в любом случае, юный сэр”, - ответил Мосхион. Дельфины выпрыгивали из воды и затем ныряли обратно почти без всплеска. На лице бывшего ловца губок отразилось неподдельное удовольствие, когда он указал на них. “Я люблю дельфинов. Я думаю, что это самые красивые рыбы на свете”.

“Я тоже люблю дельфинов. Какой моряк их не любит?” Сказал Соклей. “И они прекрасны, в этом нет сомнений. Но это не рыбы ”.

“Что?” Мосхион почесал в затылке. “Тогда что это такое? Капуста?” Он рассмеялся собственному остроумию.

Улыбаясь, Соклей сказал: “Они похожи на капусту не больше, чем на рыбу”.

Моряк снова начал смеяться, но веселье исчезло с его лица, когда он изучал Соклея. Мосхион нахмурился. Некоторые люди, услышав мнение, с которым они никогда раньше не встречались, ничего так не хотели, как стереть его с лица земли. Значит, афиняне служили Сократу, подумал Соклей. Мосхион не принадлежал к этой школе - не совсем. Но и он был недалек от нее. Он сказал: “Ну, чем еще могут быть дельфины, кроме рыб? Они живут в море, не так ли? У них ведь нет ног, не так ли? Если это не заставляет их ловить рыбу, то что заставляет?”

“Быть похожими на других рыб сделало бы их рыбами”, - сказал Соклей. “Но, как заметил учитель моего учителя, любитель мудрости по имени Аристотель, они не похожи на других рыб. Это означает, что они должны быть каким-то другим видом существ ”.

“Что вы имеете в виду, говоря, что это не так?” Потребовал ответа Мосхион. “Я только что показал вам, какими они были, не так ли?”

“Водоросли живут в море, и у них нет ног”, - сказал Соклей. “Это делает их рыбами?”

“Морские водоросли?” Словно потешаясь над сумасшедшим, Мосхион сказал: “Морские водоросли не похожи на рыбу, юный сэр. Дельфины похожи”.

“Статуя может выглядеть как человек, но является ли статуя человеком? Если вы попросите статую одолжить вам драхму, она даст?”

“Нет, но половина мужчин, которых я знаю, тоже этого не сделают”, - парировал Мосхион, и Соклей вынужден был рассмеяться. Моряк продолжал: “Чем дельфин отличается от рыбы? Просто скажите мне это, пожалуйста”.