“Это мало о чем говорит”, - вставил Соклей.

“Ну, нет”, - согласился Менедем. “Однако Одиссей - это человек, который все может делать хорошо. Он перехитрил циклопа Полифема, он может построить лодку или кровать, он храбро сражается, когда это необходимо, он может вспахать поле, и он тот, кто на собрании Агамемнона не дает ахайоям сдаться и отплыть домой ”.

“Ты восхищаешься им”, - сказал Протомахос.

“Кто бы не восхищался таким человеком?” Сказал Менедем. “Я имею в виду, за исключением трагика, который думает, что знает о нем больше, чем Гомер”.

“Тебе не кажется, что современные поэты имеют право брать то, что им нужно, из Илиады и Одиссеи?” Спросил Соклей. “Вы знаете, мы бы пропустили большую часть нашей трагедии, если бы они этого не сделали”.

“Брать то, что им нужно, - это одно. Конечно, они могут это сделать”, - ответил Менедем. “Однако намеренно искажать то, что они берут, превращая это в противоположность тому, что было… Это заходит слишком далеко. И я думаю, что именно это и сделал этот Диомедон. Вы заметили, что судьи не присудили ему приз. Возможно, они чувствовали то же самое ”.

“У твоего кузена твердые взгляды”, - сказал Протомахос Соклеосу.

“Он свободный эллин. Он имеет на них право”, - ответил Соклей. “Мы не всегда соглашаемся, но нам весело спорить”.

“Что ты думаешь о Долоне?” спросил его проксенос.

“Я забыл, что в Илиаде его убил Диомед”, признался Соклей. “Учитывая это, я думаю, что этот поэт, возможно, сам зашел немного слишком далеко”.

“Ну что ж”, - сказал Протомахос, пожимая плечами. “Вам, родосцам, в последнее время повезло в вашем правительстве больше, чем нам. Я понимаю, как афинянин мог бы захотеть написать пьесу об умном, изворотливом политике, который не останавливается ни перед чем, чтобы получить то, что он хочет ”.

“О!” Глаза Соклея расширились. “Ты говоришь мне, что это не только из-за Одиссея. Это из-за Демет...”

Менедем наступил ему на ногу. “Если это о Деметрии Фалеронском, - прошипел он, - то какой же ты идиот, что кричишь об этом на крыши домов?” Ты хочешь, чтобы македонцы посреди ночи взломали дверь Протомахоса, чтобы забрать тебя и посмотреть, сколько интересных вещей они могут сделать с тобой - и с нашим хозяином - и со мной?” Для него, очевидно, последнее было самым важным.

Но он был так же явно прав. Соклей признал это, добавив: “Несмотря на это, это делает меня более склонным простить Долона”.

“Ну ... может быть”, - неохотно согласился Менедем. “Меня все еще не волнует, что это сделало, но наш добрый хозяин объяснил, почему”.

“Комедии завтра”, - сказал Соклей. “Вам не придется беспокоиться о том, чтобы вынюхивать там неприятные политические послания”.

“Во времена Аристофана мне бы тоже не пришлось беспокоиться о том, чтобы вынюхивать их”, - сказал Менедем. “Он вышел прямо и выкрикнул их людям в лица”.

“Сейчас нам не сойдет с рук то, что он сделал тогда”, - сказал Протомахос. “Ему это тоже не могло сойти с рук к концу его карьеры. Посмотрите на Плутос. Речь идет о богатстве, но не о людях того времени, или не очень много о них. На самом деле, это предвкушение комедий, которые поэты пишут в наши дни ”.

“Какие комедии люди пишут в наши дни...” - пробормотал Менедем.

“Он не очень-то их любит”, - сказал Соклей Протомахосу. “Я сказал ему подождать, пока он не услышит что-нибудь от Менандроса. Я, конечно, надеюсь, что он закончил пьесу, над которой, по вашим словам, он работал ”.

“Я не знаю ни того, ни другого”, - ответил родосский проксенос. “Мы узнаем завтра”.

“Так и сделаем”. Голос Соклея звучал бодро.

“Так мы и сделаем”. Голос Менедема звучал совсем не так.

В тот вечер за ужином Протомахос не сделал никаких замечаний по поводу того, чтобы пойти куда-нибудь отпраздновать Дионисию. Менедем не уговаривал его пойти куда-нибудь или задавал вопросы о том, пойдет ли он. Соклей надеялся, что это означает, что его двоюродный брат действительно не соблазнял и не пытался соблазнить жену проксена. Менедему нравилось заставлять его нервничать почти так же сильно, как ему нравилась супружеская измена.

Рассвет следующего дня выдался холодным, с севера дул противный ветер. Протомахос завернулся в гиматий, прежде чем отправиться в театр. Было достаточно холодно, чтобы побудить Соклея сделать то же самое, но он этого не сделал. Менедем вел себя так, как будто погода не имела к нему никакого отношения. “Ребята, вы не собираетесь замерзнуть?” Сказал Протомахос.

“Мы моряки”, - ответил Соклей. “Когда ты в последний раз видел моряка в чем-либо, кроме хитона?”