Тогда их было еще четверо. Волею Хозяев собранные вместе умирающие калеки с темным прошлым. На пороге смерти они дали клятву верности таинственным спасителям. И те сделали их орудием в своих руках, наделив медвежьей силой и ловкостью пантер. Им редко доводилось работать вместе. От того для Диего было полной неожиданностью встретить Филиппе и Француза в затрапезной гостинице в порту Генуи. Не хватало только Густаво. Его то и предстояло немедленно разыскать. Густаво не объявился в условленное время, как поведал им Немой Доктор. Этот сукин сын умеет объясняться жестами так, что лишних вопросов не возникает. И хотя им крепко вбили в голову, что никто и никогда не будет их спасать, весельчак Густаво зачем-то понадобился Хозяевам.

Несмотря на позднее время, они разделились и обшарили притоны, ночлежки, опиумные курильни. Предстояло обойти лепрозории и чумные хосписы, рискуя подхватить заразу. Именно тогда Немой Доктор раздал им простенькие крестики, как две капли воды похожие друг на друга. Воспоминания вызвали у Диего горькую усмешку. Он был единственный, кто на своей шкуре уже испытал его действие.

Обойдя всё и уже потеряв надежду, они нашли Густаво в крохотном приюте для умалишенных на самой окраине. На него наткнулся Филиппе ранним утром. Итальянец вытряхнул все монеты, что у него были, уличным мальчишкам, и те сбились с ног, разыскивая по городу трех чужестранцев. Когда Диего вбежал в приют следом за босоногим мальцом, чертов Француз уже был там. Доминик, его звали Доминик. Диего никак не мог заставить себя называть его по имени. Даже в мыслях.

В дальнем углу ночлежки у единственного незаколоченного окна он увидел Густаво. Тот сидел на измазанном нечистотами соломенном топчане. Единственной одеждой на нем была грязная рубаха. Пропитанная кровью повязка сползла с бедра, оголив затянувшийся багровый рубец, пересекающий артерию. Он держал в руке заплесневелый сухарь. Кружившие вокруг полчища мух, ползали по его лицу, объедая прилипшие к губам крошки. Щурясь от утреннего солнца, Густаво обвел пустым взглядом своих друзей. Неожиданно его лицо озарила улыбка:

–Вы мои дети!? – он часто заморгал и наморщил лоб, – а я вас не помню.

Густаво замолчал и ткнул себя в лицо заплесневелым сухарем. Француз резко обернулся, и Диего машинально последовал его примеру. Пригибаясь под низким сводчатым потолком, к ним приближалась рослая фигура в черном балахоне, похожем на рясу церковника. Немой Доктор перешагивал через лежащих на тюфяках бедолаг, придерживая эфес длинной шпаги. Массивные ножны задели ночной горшок, и тот раскололся, выпуская содержимое наружу. Несчастные, обомлев, смотрели ему вслед, не издавая ни малейшего звука. Подойдя к Густаво, он остановился. В воздухе повисла гнетущая тишина, нарушаемая лишь гудением мух. Доктор повернулся и точно ножом, рубанул пальцами воздух, говоря жестом: «Конец, опоздали!»

Но Диего, как и остальные, все еще ждал чуда. Доктор поднял правую руку к виску и обвел их взглядом. Затем свел кулаки вместе и повернул их, словно закручивая винт: «Запомните!» И Диего запомнил. Да так, что ему до сих пор мерещилось в темноте лицо Густаво.

Диего остановился и тряхнул головой, отгоняя мрачные воспоминания. Внезапно плечо обожгла резкая боль. Что-то с глухим звуком ударило в ствол могучего дерева. Он рухнул на землю, откатился в сторону и отыскал взглядом место, куда угодила пуля. Табличка на старом эвкалипте раскололась на части. Диего перекатился еще раз и оказался лицом к тому месту, откуда прилетела пуля. Там, над кронами деревьев, в вечернем сумраке светились окна высотки.

Он вскочил и, не разбирая дороги, рванул вперед. Перемахнул через живую изгородь, пересек лужайку. Он бежал прямо, не виляя, молясь всем богам, чтобы услышать еще один выстрел. Тогда стрелку точно не уйти. Ветер свистел в ушах, губы пересохли от возбуждения. Быстрее, уйдет же. Впереди показалась железная ограда и Диего, не сбавляя темпа, вскарабкался на нее, обдирая ладони об ржавые прутья. Спрыгнул вниз, приземлившись на четвереньки, как кошка. Путь ему преградила дорога, оживленная, несмотря на позднее время. Загудели клаксоны, взвизгнули тормоза, вслед понеслись проклятия. Не обращал на них внимания, Диего уже подбегал к зданию. Он оказался в недосягаемой зоне для стрелка, а второго выстрела так и не прозвучало.

Тяжело дыша, Диего прикрыл глаза. В голове трубил одинокий горн. Мир вокруг наполнился звуками. «Давай, сукин сын, сделай что-нибудь!» Лязг затвора, щелчок предохранителя, скрип отсоединяемого прицела – это звуки он не спутает ни с чем. «Разбери винтовку, дай мне шанс!» Его мозг, словно сито, лихорадочно просеивал окружающие звуки. Через пятнадцать минут Диего сдался. Он устало опустился на тротуар и обхватил голову руками. Барабаны ударили «Отбой».

Ближайшая фирма по прокату автомобилей, работающая круглосуточно, оказалась в центре города. Полусонный клерк раздраженно пояснил, что как бы уважаемый сеньор не торопился, бумаги надо оформить должным образом. Спорить было бесполезно, и Диего опустился на твердый стул, предназначенный для клиентов. Крестик в заднем кармане брюк брякнул о жесткую поверхность.

«Нужно избавиться от индульгенции. Еще не хватало слететь с трассы, когда дым заполнит машину!» – спохватился Диего.

Он поспешно вышел из прокатного бюро, дав клерку возможность спокойно заполнить документы. Полез в карман за крестиком и обнаружил свернутый листок бумаги. Это был счет за операцию Муту.

«Оплатить до 21 сентября» – прочитал Диего внизу под суммой.

Операция через пять дней, но это уже не имело никакого значения, раз он сам взялся за дело. Диего смял лист и выбросил в урну вместе с уже бесполезным крестиком.