Марк улыбнулся, вспомнив лекцию в школе, и захлопнул очередную книгу.

А вот знаком сатанистов перевернутая пятиконечная звезда стала уже в девятнадцатом веке с легкой руки французского таролога Элифаса Леви. Он утверждал, что пентаграмма с двумя восходящими лучами — знак сатаны в виде козла на ведьмовском шабаше. Тогда же прочие оккультисты подхватили эту ересь и понесли в широкие массы.

Но причем тут пентаграмма и маньяк Шилова?

Марк тряхнул головой, растер лицо ладонями и откинулся на спинку кресла. Никакой пентаграммы на месте убийства не было. Но были странные икебаны, кучи камней, ямы под трупами и факелы на жердях. Если включить воображение, то можно натянуть сову на глобус, мысленно провести линии и получить некие знаки, но при всем желании там не будет никакой пентаграммы.

Ожил телефон, лежавший на краю стола. Марк разблокировал экран и прочитал сообщение от Кирилла:

«Недотрога бальзаминовая, прострел раскрытый, папоротник, ясень, дуб, осина»

— Я знал, что ты ботаник, но не в прямом же смысле, — прошептал Марк.

Он хотел было ответить на сообщение что-нибудь едкое, но не успел — пришло второе сообщение, на этот раз от Ворона:

«Горелов работал в библиотеке. Видел его? Худой хрен с лошадиным лицом»

«Видел, да и только», — ответил Марк.

«Узнай там у местных книголюбов о нем. Говорит, что убивать ему приказывал голос в голове»

На это Марк уже ничего не ответил. Задумался о том, как им везет на психов, и о том, что больно много психов развелось. Поэтому он перестал смотреть телевизор — что ни день, то очередной сюжет про психопатов на дороге, психопатов из хорошей семьи, психопатов-школьников, психопатов-маргиналов, психопатов-ученых, миллионеров, милиционеров и далее по списку, который можно продолжать бесконечно. Марк был уверен лишь в одном — если что-то распыляют, акудзины вне зоны риска. Спасибо сущности за защиту от внешних вредоносных веществ и прочих бацилл. Жаль, что она не защищает от плохой наследственности и приобретенных ментальных расстройств.

Марк встал и потянулся. Глянул на заваленный книгами стол и, махнув на него рукой, отправился обратно в холл. С ботаническими пристрастиями Ищейки разберётся позже, а разузнать про Горелова у местных деятелей науки труда не составит. И начать он решил со словоохотливой Инги Бруновны.

Женщина сидела за стойкой и читала томик Маяковского с выражением лица полным удовлетворения и одухотворения. Марк наклонился над стойкой и кашлянул, привлекая внимание старшего научного сотрудника Библиотеки.

— Да-да? — встрепенулась Томан и сняла очки в роговой оправе.

— Инга Бруновна, а вы знали Горелова? — прямо спросил Марк, подумав, что заходы издалека тут излишни.

— Аркашу-то? Конечно. Работали вместе над каталогом исторических писем и документов, — она отложила в сторонку томик и, сложив руки под подбородком, с любопытством уставилась на Голицына.

— А расскажите мне о нем подробнее? — попросил Марк, изобразив вежливую улыбку.

— Ах, Марк Юрьевич, хитрый ты лис. Не наука привела тебя сюда, а работа. Не так ли?

— Вы очень проницательны, — усмехнулся Марк. — Так что вы можете сказать о Горелове?

— Да что тут скажешь? Шок! Самый настоящий шок испытали мы все, когда его арестовали. Никогда бы не подумали, что он способен на такое. Всегда спокойный, вежливый, компанейский… А тут… — она махнула рукой и пригорюнилась.

— Никогда не замечали за ним никаких странностей?

— Да нет… — она задумалась на мгновение и будто нехотя продолжила. — Разве что за полгода до ареста он стал замкнутым каким-то что ли… Начал что-то бормотать себе под нос… Но кто из нас не разговаривает сам с собой? Я тоже разговариваю, особенно, когда вся в работе. А нам тогда доставили документы из Бостонского университета, мы работали над ними и днем, и ночью, чтобы успеть изучить их до отправки обратно!

— А с кем он больше всего общался из сотрудников? — продолжил неофициальный допрос Марк.

— Да он со всеми общался одинаково… Не скажу, что мы все были друзьями. Отмечали вместе праздники, ходили обедать, разговаривали о личном… Но чтобы назвать другом… Пожалуй, нет. У семейных людей дружба уходит на второй план.

— Но вы ведь не замужем…

— Как тебе не стыдно, Марк Юрьевич? — Инга Бруновна укоризненно глянула на него и горделиво подняла голову. — Не нашелся еще тот мужчина, что будет меня достоин.

— Не сомневаюсь, — поддакнул Марк, осознав, что сморозил глупость. — А ваши коллеги…

— Внизу, — бросила Томан и демонстративно отвернулась к экрану, показывая, что обиделась на глупого юнца.

Марк не стал продолжать разговор. Томан вечно летала в своих фантазиях, и, кажется, книги любила больше мужчин. На деле же не каждый мог справиться с такой темпераментной особой, и об этом знали все посетители Библиотеки.

Голицын вернулся в читальный зал, но за стол не сел, прошел дальше и углубился в лабиринт из стеллажей. Дойдя до дальней стены, обшитой стеновыми панелями, он отодвинул в сторону гравюру Талия Оболенского, и перед ним открылась кодовая панель. Он нажал на зеленую кнопку, и через минуту из динамика раздался бодрый фальцет: