— Инга Бруновна, вы ли это?

— Это Голицын, Евгений Михайлович, — ответил Марк.

Из динамика послышалось удивленное «О-у-у», и панели на стене разъехались в стороны, открывая Марку кабину лифта.

Марк зашел в новенький лифт и нажал на минус второй этаж. Кабина плавно заскользила вниз, и через мгновения Голицына ослепил белый свет потолочных ламп.

Хранилище и лаборатории спрятались под землей, и Марк точно знал, что это было одно из лучших книгохранилищ мира, ведь успел побывать во многих — и акудзинских, и людских.

Совет никогда не жалел денег на изучение истории, получение древних артефактов и научные изыскания. Почему так повелось Марк не знал, но как ученый горячо поощрял это. Наверное, поэтому год назад его так поразила запущенность Седьмого отдела, который уже стал вторым домом. По сравнению с остальными компаниями Корпорации акудзин, Седьмой отдел практически никак не обеспечивался, хотя и играл важную роль в их жизни. Им с Константиновым пришлось попотеть, чтобы изменить ситуацию, выбить финансирование, получить больше полномочий и влияния.

Он оказался в большом светлом холле с кабинетами-аквариумами. Налево за широкими дверями скрывалось большое хранилище на три подземных этажа. А если пройти прямо можно было попасть в лаборатории, где изучали старинные тексты, занимались реставрацией, стабилизацией и консервацией особо ценных экземпляров.

В проеме, ведущем в лабораторию, появился низенький, пухлый мужчина с круглым лицом, круглых очках, круглым брюшком, выступающим под белым медицинским халатом, из-под которого выглядывал серый брючный костюм.

— Марк! — воскликнул мужчина.

— Здравствуйте! — улыбнулся Марк и, подойдя к нему, обнял как старого друга.

Именно Евгений Михайлович Таланов когда-то подтолкнул новоиспеченного студента Марка Голицына на путь, по которому он гордо шагал десять с лишним лет несмотря на сопротивление семьи. Отец мечтал, чтобы единственный сын приобщился к делам семьи, но Марку претил бизнес, экономика и тем более политика. Тогда только дядя поддержал его, заявив всем, что жизнь одна и жить надо так, как хочешь. И Марк жил… ровно до того момента, как убил профессора Миядзаки в древней гробнице каньона Цангпо.

— Неужели ты решил вернуться на путь истинный? — подмигнул Таланов, ведя Марка в лабораторию.

— Не совсем, — нахмурился Марк.

Они вошли в просторный холл, посреди которого стояли несколько столов, где на специальных подставках расположились старинные книги. Справа в закрытой комнате со стеклянными стенами склонились над какими-то бумагами двое мужчин совершенно на первый взгляд одинаковые, словно братья. Прямо, в такой же комнате спиной к ним склонился над столом еще один.

— А что же тебя привело к нам? — удивился Таланов. — А! Понял! Хроники! Вон, глянь, какая красота!

Евгений Михайлович подвел Марка к стеклянному кубу на высокой деревянной тумбе, которую Голицын сразу и не приметил.

— Что это? — спросил Марк, обойдя витрину по кругу.

— Это специальный заказ для Хроник, — с гордостью отвечал Таланов. — Датчики температуры, влажности, давления, сигнализация. Кстати, если кто вздумает дотронуться до стекла, то ты и твои коллеги получите оповещение.

— Неплохо, — одобрительно кивнул Марк. — Только Хроники меня сейчас мало волнуют.

— С ума сошел?! — возмутился Евгений Михайлович. — Ты нашел их почти два года назад, но с тех пор даже не взглянул на них. Ты хоть читал мою статью? Ладно мою! Ты читал статью Джан Фая? Она переведена на двенадцать языков!

— Нет, не читал, — отрезал Марк, и Таланов как-то сразу сник, будто уменьшился в размерах и стал еще ниже, чем был.

— Раз так, то, чем я могу тебе помочь? Ты же не просто так пришел? — сощурился Таланов.

— Горелов, — кратко бросил Марк, посмотрев в глаза директору Библиотеки.

— Ешки-матрешки! Все-таки Константинов крепко за тебя взялся! — ворчливо, но как-то по-доброму усмехнулся Таланов.

Марк на это только вздохнул. А что тут скажешь? Попав в Седьмой отдел почти случайно, он уже не мыслил жизни без этой работы, коллег и лучших друзей, которых никогда раньше не было.

— Горелов был хорошим сотрудником. Занимался составлением каталогов коллекций. Последнее время они с Ингой Бруновной работали с рукописными документами, а некоторые из них были ну очень хрупки, — рассказывал Таланов.

Они все еще стояли возле новенькой витрины, предназначенной для главной реликвии их вида — «Хроник акудзин», и Марк внимательно слушал директора Библиотеки, одновременно наблюдая за работой реставраторов в лаборатории.

— То есть он с ней общался больше всего? — уточнил Марк.