— Откуда же тогда у людей такие странные представления о кровососах? — спросил, в кой-то веки заинтересовавшийся лекцией Марка Ворон.

— Все оттуда — страх неизвестного и необъяснимого, невежество, — грустно усмехнулся Марк. — Переливание и хранение крови массово было введено лишь в начале двадцатого века. До этого, чтобы жить, вампиры убивали или калечили людей. Часто оглушали, делали надрез на запястье и пили кровь жертвы прямо так. Те, кто выживал, заражались, пополняя ряды кровопийц. В конечном итоге их стало так много, что в четырнадцатом-шестнадцатом веках на вампиров объявили настоящую охоту. Охотники на вампиров — профессиональные убийцы — выслеживали их и получали за голову каждого неплохую награду.

— А потом появился Марко Джардано, — кивнул Константинов, для которого эта информация была не нова.

— Верно, — подтвердил Марк. — Марко Джардано был влиятельным и очень богатым человеком. Он заразился вампиризмом от любовницы, которой по глупости предложил свою кровь. Когда вампиров осталось слишком мало, Марко пошел договариваться с церковью — главными спонсорами охотников. Так он организовал по всей Европе больницы для бедняков, где их лечили кровопусканием. Кровь, конечно, собирали в сосуды и употребляли, но количество заражений сошло на нет. Постепенно болезнь стала вырождаться, и теперь в мире вампиров осталось всего тысяч пять. Большая их часть до сих пор проживает в Европе, и они поборники совести — то есть доживают, сколько могут и исчезают навсегда. Детей у них быть не может, людей они не заражают. А если кто-то отступился от принципов, выведенных Джардано, то свои же и закапают.

В переговорной воцарилось молчание. Каждый обдумывал сказанное Марком, а сам Марк получил удовольствие от того, что снова был лектором и смог заинтересовать даже Ворона, которого от исторических справок обычно тошнило.

— Так вы думаете, что наш маньяк — вампир? — наконец спросил Шилов.

— Это одно из предположений, — ответил за Марка Кирилл.

— А у тебя, как всегда, есть несколько вариантов? — усмехнулся Константинов с одобрением. — Выкладывай.

— Это может быть человек или группа людей. Возможно сектанты, — продолжил Калинин. — Или акудзин.

— Но тело не выглядит так, как будто его высосал акудзин, — возразил Ворон. — Где потрескавшаяся серая кожа, где кровавые пятна вместо нормальных глаз? Этих мужиков не высосали досуха.

— Нет, но я вспоминаю случай, произошедший лет пять назад. Тогда акудзин-трешка не выпивал эмоции людей. Он подвешивал их вниз головой, пугал, питаясь страхом, но умирали они от сердечной недостаточности.

— Все верно говоришь. Я тогда сам вел это дело. Тогда-то мы и познакомились с Игорем, — Константинов посмотрел на Шилова, и тот кивком подтвердил его слова.

— Собственно, поэтому я и обратился к вам, — проговорил Шилов. — Тогда мы думали, что это человек, и стоило больших усилий найти настоящего убийцу. Его, конечно, судили по вашим законам и, на мой взгляд, приговор был чрезмерно мягким, но кто я такой, чтобы спорить с демонами.

— А какой был приговор? — полюбопытствовал Ворон.

— Пять лет, — отрезал Константинов и посмотрел на Калинина. — Проверь-ка, не вышел ли он из Солянки. Вдруг взялся за старое.

— Я тоже об этом подумал, — кивнул Кирилл. — Но тут картина иная. Он не пускал жертвам кровь и не делал из убийства ритуал. Но мы проверим его, на всякий случай. Ворон, займешься?

— Ага, — кивнул тот. — Договаривай, я же вижу, что ты уже включил Ищейку.

Кирилл смущенно кашлянул, обвел всех взглядом и, получив молчаливое одобрение, продолжил:

— Иван выяснит про старого знакомого. Марк, поищи информацию о подобных ритуалах в своих источниках, а я пока изучу дела, может увижу что-то, чего не увидели люди.

— А вампиры? — спросил Константинов.

— Вампиров со счетов не сбрасываем, но сначала соберем информацию и войдем в курс дела.

— Работаете с Игорем. Докладываете ему и мне, в том числе. Вопросы? — грозно спросил подчиненных Константинов. — Нет вопросов? Отлично! Приступайте! Назначаю вас главными по чокнутым маньякам.

— За что? — скривился Ворон.

— Чтоб жизнь малиной не казалась, — ехидно усмехнулся Константинов.

Однако по выражению лиц друзей всем было понятно — они рады, что им досталось новое непростое дело. Трудности эти трое любили.

Иван Иванович Воронов, он же Ворон, бодрым шагом шел по коридору Седьмого отдела. Он остановился у двери с металлической табличкой, на которой было выгравировано имя его владельца: «Старший следователь Богданов Григорий Владимирович».

Иван усмехнулся. В Седьмом отделе водилось с десяток следователей, остальные слыли простыми операми, чистильщиками и охраной. Звания им эти раздали совсем недавно. Иван с друзьями, например, работал в отделе всего год, в отличие от Богданова, который пришел вместе с Константиновым лет восемь назад, а тоже числились следователями. Впрочем, акудзинам на звания было плевать. Они выполняли самую разную работу и различий между собой не делали.

Ворон без стука распахнул дверь и узрел Богданова, который, сидя перед телевизором в кресле, играл в гонки на игровой приставке.