— Изувечь его! Завали! Вышиби мозги! Он много пьёт, дай по печени, чтоб треснула пополам!

Нанятые для спаррингов при желании надевали шлемы, своим пацанам Марв запрещал, потому что в реальных поединках на профессиональном ринге шлемы не используются.

Мне найти пару было гораздо тяжелее, требовалась масса под центнер и выше. Чисто назло Марву я ни разу не отправлял спарринг-партнёров в нокаут. На его вопли, почему не выкладываюсь, неизменно отвечал:

— В полную силу бью только в мешок или на соревнованиях. Тебе не нравится? Иди в жопу. Говори Дону, пусть расторгает контракт. Найду другую боксёрскую конюшню.

Но не только выбор «Вышнего» удерживал меня у Доналда Дюка. В конце концов, мог спровоцировать конфликт и заставить его меня выгнать, что попало бы в газеты и в оцифрованном виде дошло до двадцать четвёртого года, а инопланетному начальнику объяснил бы: я старался, но с теми уродами каши не сваришь. Нет, не бежал с голливудских холмов по другой и единственной причине, здесь профессиональный бокс был виден с изнанки, во всей его омерзительной сущности. В матче СССР-США восемьдесят первого года я с огромным трудом завалил Тайсона, такого же бандита-подростка, как выкормыши Марва, сейчас бы мне это далось легче — со знанием их психологической и спортивной подготовки. Ну а спарринги с десятками профессионалов отлично прокачали навыки борьбы с соперниками, исповедовавшими самые разные манеры боя.

Правда, и Тайсон за эти годы прокачался бы. Вполне вероятно, с ринга унесли бы меня, и восстанавливал бы здоровье уже после матча, под насмешки и презрение к побитому.

Учиться у Марва было противно, но полезно.

В восемьдесят пятом, с началом короткой и бестолковой горбачёвской эпохи в СССР, принесшей «перестройку», «гласность» и «ускорение», в США мы никаких особых перемен не ощутили. У меня закончился короткий период обкатки, и Дон принялся выставлять меня против крепких профи.

Каким образом определяется будущий противник в профессиональном боксе, я толком не разобрался, свалив эти хлопоты целиком на промоутера. Подозреваю, что в основном — от личных контактов и способности договариваться. Жёстких правил и турниров с олимпийской системой «проиграл — выбыл» здесь не водилось отродясь. Гораздо важнее были соглашения на каждый конкретный бой, даже число раундов варьировалось в широких пределах.

Если Марв настаивал на «убей!» или «переломай ему кости!», Дон действовал тоньше. Я слышал его маневры на переговорах, у мерзавца действительно имелся недюжинный талант. Он втирал, что моё олимпийское чемпионство громко звучит и играет рекламную роль, но на самом деле я — ноль без палочки, на профессиональном ринге зелёный салага, «ваш мастер» завалит русского уже в первом раунде, поэтому нашей стороне важнее гонорар за участие, а не за победу, на неё не рассчитываем. Вот так, проехавшись по ушам владельцам других конюшен, промоутер после смерти Роджерса подписал меня на девять боёв в течение восемьдесят пятого и начала восемьдесят шестого года. По меркам любительского бокса — вообще ничто, за десяток дней на чемпионате СССР дерёшься пять раз, если выходишь в финал. Здесь же каждый поединок представлял собой отдельное шоу с долгой рекламной раскруткой.

Считая меня чистоплюем, Дон предложил мне являться на предматчевые интервью в прикиде банковского клерка — в строгом сером костюме с белой сорочкой и галстуком. На рожу я цеплял очки в тонкой оправе с дымчатыми стёклами. Пиджак смотрелся кургузо и нелепо, ни один портной в мире не пошьёт его элегантно на фигуру массой почти в сто кило с перекачанными мышцами. Мне бы выпирающую рукоять кольта в подмышечной кобуре и радиогарнитуру в ухо — готовый спецагент Сикрет Сервис, охраняющий его президентское величество.

В таком виде а-ля портовый грузчик в костюме интеллигента я выходил под софиты, где моя очередная будущая жертва уже прыгала в трусах и с голым торсом. Чтоб не холодно было — боксёрские перчатки на руках. Я проглатывал кучу оскорблений, вежливо улыбался и обещал показать хороший бокс, чем ронял ставки за себя в пол. Это было похоже на чудо и мало общего имело с логикой, но факт: против меня ставили от пять к одному до восемь к одному, несмотря на отсутствие поражений, частые нокауты, два жмура, олимпийское золото… Американцы — странные люди.

Я лихо переколотил всех девятерых. Парни были совершенно разные, кто пытался действовать сравнительно правильно, в кубинском духе, кто фиглярничал, кто замыкался в оборону, кто менял по ходу дела лево- на правостороннюю стойку. «Головастики» пытались рассечь мне бровь. Удары открытой перчаткой получал практически в каждом бою, хоть бы кто услышал замечание от рефери!

Каждый имел нокаутирующий удар. Справиться с ними было сравнительно не сложно, но любая ошибка стоила такой плюхи, будто в лоб прилетело лошадиным копытом. Приходилось быть предельно внимательным.

Даже если видел явные прорехи в защите, я не ронял их на канвас в первом раунде. Спарринг-партнёры в супертяжёлом весе дефицитны, а тут — халява, дерись сколько хочешь Да и зрителям нужно потешиться. Рискуя получить тем самым копытом, кружил противника несколько раундов и только потом выключал им свет.

С каждым боем мне доставался всё более крутой зал, вплоть до больших при казино и роскошных гостиницах. Это пацаны Марвина начинали в прокуренных коробках с низким потолком. Я тоже ходил на их бои, много смотрел по телевизору. Убеждался: одинаково, что в поединках нижайшего уровня, что за звание чемпиона мира, судьи хреново засчитывают лёгкие удары, не причиняющие видимого вреда. Вот если врезал в ухо, а попал в затылок, и соперника повело, ты — молодец, хоть бить по затылку как бы запрещено.