Внучка правителя Мария вышла замуж за представителя Габсбургов и привезла с собой черный гардероб. Ее внук, Карл V, коронованный императором Священной Римской империи в 1530 году, являлся также испанским монархом и, таким образом, управлял первой империей, владения которой простирались по всему свету и над которой, как говорили, никогда не заходило солнце. Придворные и чиновники Карла V везли за собой по миру черный как цвет власти и влияния, призванный, по образцу Филиппа Доброго, продемонстрировать честность и веру.

Габсбурги, правящие Испанией, признавали черный цвет цветом благочестия и власти, распространяя его влияние по всему миру. Тициан (Тициано Вечеллио).

Император Карл V. Современная копия с оригинала XVI века.

Черная кожаная одежда, символизирующая жесткость и бунтарство, была (и остается) важной частью гардероба панков. На этом фото, сделанном в 1987 году, британский панк запечатлен в лондонском районе Ковент-Гарден.

Однако гардероб испанского двора на самом деле проецировал иное послание. Карл V был главой государства, формировавшего и поддерживавшего жестокую, убийственную колониальную политику под началом вице-королей и других чиновников, поскольку Испания устанавливала господство над коренными народами по всему миру и извлекала из этого огромные богатства. Тот факт, что великолепные, блестящие черные ткани были дорогими в производстве и сложны в уходе, повышал привлекательность этого цвета среди богатых и влиятельных людей.

Влиятельная роль черных одеяний как за кафедрами, так и в креслах политических властителей дошла и до растущего купеческого класса Западной Европы, о чем свидетельствуют портреты уверенных в себе северных бюргеров и преуспевающих южных банкиров. Рабочие также носили много черного – зачастую менее дорогие вариации дамаста и бархата. Списки вещей умерших, найденные в Венеции, Флоренции и Сиене, говорят, что в XVI и XVII веках более 40 % одежды всех ремесленников было черного цвета[42], что делало ее чем-то вроде униформы среди совершенно разных классов и людей с разными целями в жизни.

Случайность ли, что рост популярности черной одежды и становление гуманистического мировоззрения эпохи Возрождения происходят в одно и то же время? Помогает ли ношение черного как-то отделить нас от порой едва уловимых, порой буйных, порой катастрофических изменений мира природы? Способствует ли осознанию того, что мы находимся в центре открывающихся возможностей, ограниченных лишь масштабами нашего воображения и усилий? Провоцирует ли чувство независимости и обособленности друг от друга? А от господствующих правил? Или ношение черного – своего рода щит, закрывающий то, что находится внутри нас, играя роль своеобразной стены уединения?

За последние сто лет различные группы населения воспринимали черный цвет как способ выразить стремление к переменам или, по крайней мере, как символ обособленности и отличия. Camicie nere[43] в фашистской Италии под руководством Муссолини и немецкие войска СС использовали черный цвет в качестве символа могущества, несущего преступные и катастрофические последствия. После Второй мировой войны бит-поколение[44] выразило усталость от мира в черных водолазках. Панк-рокеры в черных кожаных штанах и куртках, казалось, отталкивали общество, стоявшее на их пути, в сторону – как и некоторые другие более радикальные представители, например приверженцы садомазохизма во время сексуальной революции 1960–1970-х годов. В 2018 году знаменитости надели черное, чтобы выразить поддержку организации Time’s Up – группе, борющейся с сексуальными домогательствами в индустрии развлечений и на рабочих местах в целом.

В легко заметной униформе есть что-то глубоко полезное даже для тех, кто нарушает правила и стремится к переменам – особенно если она черпает свою символическую энергию из мощного спектра черного цвета. Японская икона моды Ёдзи Ямамото, можно сказать, резюмировал его привлекательность, когда пытался объяснить свою почти (пусть и не совсем) полную преданность этому цвету: «Он скромный и высокомерный одновременно <…> Черный может поглотить свет или придать вещам резкость. Но прежде всего заявляет следующее: “Я не беспокою вас, а вы не беспокойте меня”»[45].

Black Lives

История говорит нам о том, что рабство было частью экономической и социальной структуры Древнего Египта, Греции, Персии и Китая в разные периоды их истории. В Древнем Риме порабощенные люди составляли около трети населения Италии и пятую часть населения Римской империи[46]. Тысячелетие спустя, согласно «Книге Страшного суда» (1086), в рабстве находилось до 18 % населения Британии. Однако раса не являлась определяющим фактором: жертвами в огромных количествах становились завоеванные народы, должники, преступники и очень бедные люди.