Масштабно выдохнув и утерев вышибленную самогоном слезу, взмахом руки я оборвал гомон вокруг:

— Тихо всем! Всё нормально со мной, просто неожиданно очень... — и, ловя норовящую ускользнуть мысль, дёрнул капитана за штаны: — Отправь там кого-нибудь из своих с поста в третью лабу, пусть скажут, что со мной всё хорошо, — и, глядя на непонимающую рожу Артемьева, который, тем не менее, уже забормотал в рацию, пояснил: — У нас там эксперимент неудачный, и я пропал уж очень резко, как бы они там себе харакири не устроили. Групповое.

— Групповое гомо-харакири... — это кто, Жора? У меня сегодня день тупых приколов, походу.

Под грузом скрестившихся на нём тяжелых взглядов, Георгий, смешавшись, отступил на два шага назад:

— А я что... я ничего... пошутить хотел...

— Дошутишься! — припечатала Лина и повернулась ко мне, глядя обеспокоенно. — Ты как?

— Да нормально я, нормально. Пойду этим горе-вивисекторам слезы вытирать.

Я протянул руку вверх, капитан уже привычно схватился, поднял, охлопал по плечам, осмотрел оценивающе...

— С тобой схожу, — и тон такой решительный, что сразу ясно: возражения не прокатят.

Ну, может, так оно и лучше — а то снова лезть в логово к этим зверюгам мне одному как-то боязно.

– *-*-

Либановские крики я услышал сразу, как только открылась дверь с лестницы на этаж. Хмыкнул сам себе под нос — и куда похороны делись? Никакой больше меланхолии! Идущий рядом капитан тоже тихонько усмехнулся, и, когда я поднял на него глаза, пояснил:

— Ничего так заворачивает — хоть на курсы записывайся!

— Ну так озадачь своих. Всё равно сидят, балду пинают — пусть дежурный фиксирует в тетрадочку, — вернул ухмылку я.

Перед дверью лабы Артемьев мягко меня придержал и вошёл первым. Осмотрелся, постучал по спине даже не заметившего нас Андрея, от чего тот осёкся и уставился на капитана через плечо непонимающим взглядом. Тут и я вышел из-за широкой фигуры фсбшника:

— Отставить панику, ничего страшного не случилось. А вот что всё-таки произошло — хотелось бы от вас услышать.

— Этот дебил... — с готовностью прорычал Либанов, но капитан его прервал толчком в плечо:

— Спокойно, наука, тут врагов нет, все свои. На вот, — и протянул учёному всё ту же фляжку с заранее отвинченным колпачком.

Либанов с готовностью глотнул, закашлялся, но волшебный сосуд Артемьеву не отдал, обхватив его для надёжности и второй рукой. Капитан с кривой улыбкой отпустил флягу, сделал шаг назад и, наклонив голову набок, приготовился наблюдать. А Андрей, прокашлявшись, засадил такой глоток, что, подозреваю, контрабанды больше не достанется никому! Поборолся, так сказать, с мировым злом посредством употребления его внутрь. Мужественно принял удар по морали коллектива на себя.

— Ну ты силён, — с весёлым восхищением протянул Артемьев.

— Ага, дохрена силы надо — самогон в одно лицо трескать на рабочем месте, — вставил свои пять копеек я.

— На себя посмотри, — ответил капитан, поворачиваясь ко мне.

— Мне можно, у меня нервный срыв, — открестился я от этого гнусного выпада.

— Так у него тоже — срыв налицо, свидетельствую! — поднял ладонь вверх фсбшник.

— У него-то с чего вдруг? Не ему же взбесившийся робот руку сожрал, без объявления войны! Что это было, кстати?

Ха! Как школьники в кабинете директора — уставились в пол и молчат, детинушки. Только Либанову всё похрен — ему уже захорошело, судя по всему! А вот нефиг было завтраком пренебрегать.

— Мы тут... не рассчитали слегка, — Лёха прорезался. — Поставили коэффициент усиления побольше, чтоб точно услышать. А у нас же нету уверенно-позитивных срабатываний, кто ж знал, что оно так заорёт...

— А цвет? Красный — зачем?!

— Ну... какой был... диод... — промямлил кто-то из молодых.

— А, так это у вас тут сирена орала? — вдруг сообразил Артемьев. — Ну вы даёте, мы за бронедверями услышали, на другом этаже! Я думал — это на улице где, или вообще за территорией...

— Ага, — повернулся к нему я, — а прикинь, как меня прямо тут глушануло?!

— Да ладно вам! Ну подумаешь — оглушило слегка! — пьяно качнувшись, Либанов обнял нас с капитаном сразу обоих. — Главное-то что? — тут он отпустил меня и поднял палец назидательно: — Главное — что у нас прибор работает! Работает, понимаешь? Всё не зря!