Этот фильм дал повод Франсуа Мориаку высказаться без обиняков в своем «Последнем блокноте». Теперь становится понятным, почему эта ужасная девчонка, как он называл ее когда-то, так импонирует ему. «Я читаю резко отрицательную критику фильма по роману Франсуазы Саган «Здравствуй, грусть!». В этом фильме нам показывают определенную концепцию жизни и неприкрашенного счастья, отсутствие которого становится для нас очевидным. Если в жизни нет смысла, нет направления, нет цели, если она абсурдна, то поведение персонажей, стремящихся к поиску наслаждений, подобно хороводу мух в луче солнца, не имеет прощения, поскольку не всем дано стремление к справедливости и желание изменить свою жизнь».

В Боваллоне здоровье Франсуазы Саган идет на поправку, это означает, что она существует только для своих друзей, и ни для кого больше. Но издательству «Жюльяр» она необходима. 2 сентября 1957 года, задолго до выхода романа «Через месяц, через год», он уже объявляется литературным событием нового сезона. Уже в марте два французских продюсера оспаривают право на экранизацию романа, а американский иллюстрированный журнал «Лайф» за 40 миллионов франков приобретает эксклюзивную лицензию на публикацию отрывков данного произведения. Видя такой ажиотаж, Рене Жюльяр, не колеблясь, заказывает первую партию тиража в 200 тысяч экземпляров — мировой рекорд. Не успев выйти из типографии, эти книги раскупаются почти мгновенно, и в конце августа книжные магазины Франции уже заказывают еще 165 тысяч экземпляров. Необходимо переиздать 500 тысяч. Из них будет продано «лишь» 400 тысяч книг — несколько разочаровывающий счет по сравнению с невероятным успехом двух первых романов Саган: «Здравствуй, грусть!» был продан в количестве 850 тысяч экземпляров, а «Смутная улыбка» привлекла 550 тысяч читателей. Тем не менее продвижение книги на издательском рынке тщательно продумано. Рене Жюльяр дал особые инструкции своим сотрудницам Анн Рив и Роланд Прета. «Прошу вас обратить особое внимание на то, чтобы книга Саган ни под каким предлогом не попала никому в руки до 30 или 31 августа, — пишет он во внутренней записке. — Принимая во внимание тот факт, что я отказал очень влиятельным лицам, могу предположить, какие серьезные неприятности могут возникнуть, если что-то просочится в газеты или на радио до намеченного срока». В его отсутствие главный секретарь Мишель Буи, принимая эстафету, распространил среди сотрудников издательства внутренний циркуляр: «Ни один экземпляр будущего романа Франсуазы Саган «Через месяц, через год» не может покинуть стен издательства ни под каким предлогом, ни в каком качестве до официального дня продажи 2 сентября. Лишь только по заказу из-за границы книга может быть выслана раньше указанного срока, причем условия пересылки будут тщательно и в индивидуальном порядке проверяться иностранными службами». 2 сентября роман «Через месяц, через год» попал на книжные прилавки. Сам главный издатель, находившийся на отдыхе в отеле «Спландид» в Экс-ле-Бен, беспокоился о реакции прессы. «Мне бы очень хотелось, чтобы она лично подписала свои книги, — пишет он Мишелю Буи, — ее отсутствие может рассматриваться некоторыми людьми как признак высокомерия или равнодушия. За это она дорого заплатит. Если потребуется, пошли кого-нибудь в Боваллон с чемоданом книг, пусть она их подпишет. Попроси Ги Шеллера поддержать тебя в этом деле, пусть он уговорит Франсуазу». В конце концов в каждый экземпляр книги была вложена карточка: «Франсуаза Саган шлет вам наилучшие пожелания. Она сожалеет, что не может лично подписать вам свою книгу, поскольку все еще не поправилась окончательно после катастрофы и очень слаба».

В сентябре появилось немалое количество критических статей. Они очень сдержанны. В газете «Монд» Эмиль Энрио объяснял, почему этот роман не вызвал у него большого интереса: «Несмотря на «смутную улыбку», это опять портрет ее маленького разваливающегося мирка, предмета ее наблюдений, столь удручающего мадемуазель Саган. В то же время совершенно очевидно, что у нее нет никаких иллюзий в жизни». Мадлен Шапсаль, ведущая литературную рубрику в журнале «Экспресс», посвятила ей обширную статью: «Франсуаза Саган делает над собой усилие и воскрешает эти приятные или мучительные воспоминания прошлого, которые составляют общее богатство, собственность всех тех, кто однажды оказался в человеческой плоти. Именно этим, возможно, объясняется то, что у нее столь много самых разных читателей». В другом номере журнала «Экспресс» Мадлен Шапсаль обращается непосредственно к автору. Она сообщает Франсуазе Саган о нескольких синтаксических ошибках, и это правда. Писательница не отрицает подобных фактов: «Я не люблю нарочито небрежного стиля, равно как и текста, перегруженного придуманными эпитетами. Для меня прежде всего важна мелодия фразы. Ошибка во французском языке не приводит меня в ужас». Это жесткое интервью несколько вывело из равновесия знаменитую романистку. Она признается с большой покорностью, которая когда-то умилила всю Америку, в своем желании однажды написать «очень хорошую книгу». Франсуаза особенно останавливается на чертах, общих для всех ее произведений: «Больше всего меня интересует одиночество». Андре Моруа не разделял мнения своих собратьев по перу. Он сравнивал Саган с Прустом, для нее, естественно, это был самый ценный комплимент. «Слабый запах небытия витает в этой книге, как и в двух предыдущих, — пишет он, — у него свой шарм, как у Саган, так и у Пруста». Такие параллели могут удивить. Тем не менее центральная тема их произведений одна и та же. Человеческие существа погружаются во время, и их уносит течение дней. Каждый в момент страдания считает, что его страсти вечны. А потом, постарев на один год, разбитые немощью, все собираются вместе вокруг остывших страстей. Этим вечером у Мапиграссов, при сохранении всех канонов, был устроен дневной спектакль с участием принца Германта, персонажа из произведения Пруста «Обретенное время». Что до Робера Кемпа, журналиста из «Нувель литтерэр», то он по-прежнему выражал восхищение молодой романисткой, которую повстречал на днях на церемонии вручения «Премии критиков»: «Прочитав роман «Через месяц, через год», я продолжаю рассматривать ее как существо необыкновенное, наделенное странным и хрупким талантом». Сама Франсуаза Саган уверяла, что ее последняя книга — самая удачная из всех: «Это мой первый настоящий роман, а не рассказ, где характеры героев мне не очень удавались. Мне он нравится больше, чем два первых романа, поскольку в нем больше действующих лиц, у него есть основная тема, на которой и строится вся книга. В предыдущих книгах единственным чувством, которое связывало героев, была страсть. Здесь им приходится бороться с неумолимо уходящим временем». Ежедневная газета «Франс суар» вместо публикации классического комментария к роману организовала опрос общественного мнения в одном крупном Книжном магазине на правом берегу Сены, чтобы определить, что представляют собой читатели Саган. Выяснился прежде всего тот факт, что после публикации романа «Через месяц, через год» стали больше продаваться романы «Здравствуй, грусть!» и «Смутная улыбка». Также был сделан вывод, что романы Саган продаются регулярно в течение всего года. Что касается читающей публики, то это на 80 процентов женщины (от шестнадцати до сорока лет) и иностранцы, которые считают ее достойным представителем французской литературы.

Несмотря на небольшой объем, роман «Через месяц, через год» вызвал неожиданные волнения, например, нелепый судебный процесс, затеянный одним из прагматичных журналистов, выразившим крайнее неудовольствие, обнаружив свою фамилию в романе. Фраза из книги: «Сорокалетний мужчина, худощавый до сухости, с выражением сарказма и угловатыми жестами, что создало ему репутацию жалкого человека», — попросту вывела его из себя. Он был так взбешен, что обвинил романистку в клевете. Франсуаза Саган, в свою очередь, выдвинула против него обвинение «в моральном ущербе, который нанес ей этот бесстыдный и бестактный процесс». К счастью, ото нелепое дело не имело продолжения.

Более мерзким было происшествие в Дюссельдорфе. В октябре 1965 года группа молодых немцев, от тринадцати до тридцати лет, сожгла на берегу Рейна некоторые произведения мировой литературы, «чтобы помешать этим тлетворным и порочным книгам попасть в руки других представителей молодежи». Среди них были романы «Через месяц, через год» Франсуазы Саган, «Падение» Альбера Камю, «Лолита» Набокова. Эти молодые люди принадлежали к Ассоциации абсолютистских христиан.

Лето 1957 года Саган провела в Боваллоне, где работала с Мишелем Манем. Они с вдохновением писали четыре песни, которые заказала Эдит Пиаф. Увы, они так и не будут никогда написаны. Но самое главное — они вплотную приблизились к сочинению оперы-балета, для чего композитор сочинил целый набор классических аккордов в сочетании с элементами джаза, в то время как из-под пера романистки вышло либретто. Ее друг Шеллер, будучи на вилле проездом, неодобрительно отнесся к этому творчеству: «Я всегда советовал Франсуазе послать к черту все эти шансонетки и все, что не касается ее романов. Ведь именно в романах проявляется ее подлинный талант». Но романистка не прислушалась к этим советам. В ее музыкальной пьесе «Неудавшееся свидание» речь шла о любви и отчаянии. «Случайно встретив, он полюбил ее с первого взгляда и поверил, что она тоже полюбила его, — пишет Франсуаза Саган. — Муж ждет ее в Нью-Йорке, а молодой человек у себя дома. Они знакомы вот уже две недели, однако в этот вечер она пообещала ему не улетать на самолете, в два часа ночи отправляющемся в Нью-Йорк, а прийти к нему и остаться с ним навсегда. Но, придет ли она? Она придет, но слишком поздно, когда он уже успеет принять большую дозу снотворного».

Осенью этот проект обрел более четкие очертания. Это будет балет продолжительностью в два с половиной часа в трех действиях, который поразит всех своей современностью. Его уже объявили событием культурной жизни конца года. Балет ставили в большой спешке: генеральная репетиция была намечена на 10 декабря на сцене «Театра Елисейских полей» в Париже. Но пока нет ни постановщика, ни хореографа, ни декораций… Конкурс танцоров еще даже не начинался. Шел поиск главных героев и артистов, способных хорошо танцевать и играть в комедии.

К первоначальному тандему присоединились несколько молодых знаменитостей 50-х годов. Постановка, которой изначально должна была заниматься сама Франсуаза Саган, была поручена Роже Вадиму, и он включился в творческий процесс сразу по возвращении из Ниццы, где закончил снимать свой фильм «Ювелиры лунного света». «Мне бы хотелось попытаться, — пояснял он, — устранить традиционную сухость, присущую балетным либретто. В нашем случае все будет очень конкретно, очень реалистично. Предметы будут здесь играть решающую роль, как это бывает, в фильмах и в жизни». Знаменитый постановщик планировал включить в балет кадры из фильмов. Джон Тора и Дон Луриа отвечали за хореографию. Для создания эскизов костюмов и декораций привлекли Бернара Бюффе, модного художника, который с головой погрузился в эту авантюру после нелегких переговоров с его агентом Пьером Берже, требовавшим не менее трех миллионов франков за каждый макет. «Неудавшееся свидание» было эклектичным и сложным произведением, — вспоминает Пьер Берже, — оно совсем не вызывало восторга. В центре всего стоял Роже Вадим. Это была игра, но игра интересная, потому что не хватало только Ив-Сен Лорана, чтобы застегивать пряжки. В работе над балетом объединились «ужасные непоседливые дети» послевоенного времени: Саган, Вадим, Бюффе, Мань. Это была новая культурная волна. Через десять лет после окончания войны каждый из нас думал, что воссоздавал «Русские балеты» и что мы были одновременно и Дягилевым, и Кокто. Что же, возможно!»

«Неудавшееся свидание» создавался в атмосфере всеобщего возбуждения, хотя предлагаемые идеи не всегда оказывались хороши. Франсуаза Саган настаивала на том, чтобы отдать главную женскую роль Жюльет Греко. Певица колебалась, однако потом, во время обеда, в конфиденциальной обстановке согласилась на это предложение подруги. Но исполнительница известной песни «Жаванез» с десяти лет ни разу не надевала ни балетной пачки, ни пуантов! Пусть Жюльет Греко подождет: у Роже Вадима есть идея получше. А почему бы не пригласить Брижит Бардо, его подругу и музу? Франсуаза Саган нашла это предложение блестящим, но признанная звезда французского кинематографа с сожалением отказалась от предложения, поскольку ее деловой график был расписан до конца 1958 года. Было предложение пригласить Джина Келли на главную мужскую роль, а кто-то в кулуарах поговаривал о том, что сам мэтр Пабло Пикассо мог бы помочь в создании декораций. Но время романтических мечтаний прошло, и каждый пришел к неумолимому выводу: для этого балета нужны профессиональные балерины и танцовщики. В поисках кандидатур романистка направилась в Лондон, в академию Волынина.