— Напомни, где лежат презервативы? — спросила я через плечо.

Люк

Наблюдая, как Элли идет ко мне, ее черты размыты в темноте, тело покрыто какой-то белой прозрачной штукой, которая развивалась вокруг нее, как облако, я чувствовал себя так, словно нахожусь во сне. Какой-нибудь музыкальный видеоклип, в котором ты ловишь себя на том, что задерживаешь дыхание из-за тщательно спланированного напряженного ожидания того, что она сделает дальше.

Я подумал, что она не придет. Сидя в своем бассейне, я задавался вопросом, послужит ли она удивительно эффективным средством отвлечения внимания от того, как ужасно мы играли и как основательно нас обыграли.

Одного этого было достаточно, чтобы я занервничал, потому что в течение сезона меня ничто не отвлекало. Ничего.

— Обычно я не очень хорошая компания после того, как мы проигрываем, — сказал я Элли, когда она подошла к кромке воды. Бассейн гармонировал с ее глазами, что делало ее присутствие намного более сильным, как будто она была продолжением воды.

— Со мной все в порядке.

— Не хочу говорить о том, что пошло не так. — Мой голос стал тверже от ее мягкого ответа.

Ее губы дрогнули.

— Хорошо.

— Я не хочу ободряющих речей о том, что все станет лучше, а в сезоне шестнадцать игр.

— Даже не думала об этом.

В теплой воде бассейна я держался неподвижно, мои руки сжались в кулаки на бетонном бортике. То, как Элли смотрела на меня, было отчасти очарованием, отчасти благоговением, и весельем, которая восхитительно изогнула уголки ее губ.

— С каких это пор ты стала такой сговорчивой? — Я почти зарычал.

— Я всегда сговорчивая, — ответила она, и ее низкий голос горячим огнем прошелся по всему моему телу. — Ты просто не замечал этого до сих пор.

Воздух, вырвавшийся с моего рта, был не совсем смехом, но достаточно близко, чтобы она впилась в мои губы с силой, которая пронзила меня со всей мощью тропического шторма.

Ураган Элли.

— Итак, — прошептала она, — что тебе тогда нужно, чтобы почувствовать себя лучше?

Я вздернул подбородок и некоторое время пристально смотрел на нее. Вокруг нас не было никаких звуков, которые могли бы заглушить наши слова, ничего, что мы могли бы использовать как отвлекающий маневр, как причину не слышать ответ, не видеть каждый отклик.

— Ты, — ответил я.

В я повернулся и уперся руками в бетон, чтобы выбраться из бассейна. Это позволило мне использовать больше сил, задействовать больше того, что гудело под поверхностью моей кожи, чем любые непродуманные действия.

Элли попятилась, чтобы не промокнуть.

Ее глаза проследили за моей вздымающейся грудью, слегка расширившись, когда она увидела, насколько сильно этот разговор подействовал на меня. На самом деле я мало что мог скрыть под мокрыми плавками.

Затем они расширились по очень несексуальной причине.

— Святое дерьмо, Люк, — сказала она, протягивая руку, чтобы провести пальцами по ранним проявлениям синяка на моем боку.

Взбудораженный тем, что это легкое прикосновение ее пальцев сделало с моими нервами, как сильно я хотел ощутить его на каждом дюйме своего тела, я схватил ее руку и поднес ко рту.

— Это ничего. — Я засунул кончик одного пальца в рот, впиваясь зубами в мясистую подушечку. Элли поджала губы, и ее веки затрепетали, закрываясь. — Но если ты беспокоишься, в этом нет необходимости.

Когда я пососал другой палец, она подошла ближе и провела этим пальцем по краю моего языка.

— Как насчет того, чтобы мы перенесли это внутрь? Я думаю… срань господня, Люк. — Она замолчала, судорожно вздохнув. — Это всего лишь глупый палец; почему это так приятно?

Я сделал паузу, и когда она поняла, что сказала, я улыбнулся ей, а она наклонилась ко мне и рассмеялась. Я обнял ее за талию, собирая в кулак тонкую материю, покрывающую ее тело. Она легко порвется.

— Да, — сказал я в ее волосы. — Давай пойдем внутрь.

Когда я повернулся ко входу на нижний этаж своего дома, мне пришлось успокоить дыхание, когда Элли засунула свои теплые пальцы за пояс моих плавок, как будто я каким-то образом мог потерять ее по пути внутрь. Как будто она не могла перестать прикасаться ко мне.

Учитывая мою профессию, для меня так было долгое время. Никто из тех, кого я встречал, не стоил риска. Для меня, для Фейт и для жизни, ради которой я надрывался.

Раздвижная дверь открылась без единого звука, и Элли так же тихо последовала за мной. Свет был выключен, лишь слабое свечение из коридора, где в дальнем углу располагался мой кабинет. Я стянул белое полотенце со стула.