Такой отдельный выдуманный мир держится на пафосе, смешанном с откровенной комедией. В нем нет ничего реального, все – бутафория. Повышения и понижения, приказы и отмена приказов предшественников, благодарности и выговоры, обещания и угрозы, жалованья и премии – все зависит от сослагательного наклонения, которого не знает История.

Вполне естественно, те, кто впервые приезжает в Сен-Бриак, держат в голове созданный своей фантазией образ «теневого российского императора». Приезжий ожидает встретить персонажа из Страны чудес, героя с фантастической внешностью. Никто не ожидает увидеть очень высокого, необычайно красивого мужчину, который со спокойным достоинством несет груз своих пятидесяти с лишним лет, что редко можно наблюдать у тех, кто занимает престол на самом деле. Внешность великого князя Кирилла настолько подчеркнуто царская, что, когда он выходит на утреннюю прогулку по Сен-Бриаку, кажется, будто на пыльных, немощеных улицах рыбацкой деревушки выстраивается эскадрон кавалергардов в шлемах, увенчанных имперскими двуглавыми орлами.

Приезжий, застигнутый врасплох, смотрит на великого князя и думает: что с этим человеком? Почему он ломает комедию? Кто он – маньяк, провидец на пенсии, жалкий лунатик?

Ответом служит слово «нет». Более того, разгадка довольно проста. Великий князь Кирилл оказался по старшинству наследования главой императорского дома. Сам я, к счастью, всего на десятом месте в очереди на престол. Вот почему я могу писать книги и статьи, играть в контракт-бридж и нарды, посещать коктейльные приемы и собачьи бега, путешествовать и в целом хорошо проводить время, в то время как великому князю Кириллу приходится поддерживать огонь в идее монархии. Я говорю «приходится», потому что мы с ним принадлежим к семье, в которой на протяжении нескольких веков считалось: ничто, даже страх насмешки, не должен мешать нам исполнять наши обязанности. По мнению великого князя Кирилла, его долг и долг его молодого сына заключается в активном руководстве русскими монархистами за границей и в пересмотре устаревших монархических принципов в таком духе, какой способен сделать их приемлемыми для русских в России.

– Я работаю ради спасения нашей страны, – сказал он мне в ходе недавнего разговора. – Я достаточно разбираюсь в важнейших законах механики и понимаю, что за каждым сильным колебанием маятника влево неизбежно следует не менее сильное колебание вправо. Мой долг, как долг каждого разумного государственного деятеля, подготовиться к тому моменту, когда произойдет такой мах маятника в обратную сторону, и сделать все, что в моих силах, чтобы ограничить его пределы и смягчить возможную разрушительную силу. Достичь этого можно лишь одним способом: создать новый свод здоровых национальных идеалов, которые сами по себе будут способны предотвращать очередные потоки крови и станут мощным призывом к конструктивным элементам нашей страны.

Я не принадлежу ни к какой партии. Я не беру на себя обязательств ни перед какими классами. Мое дело – истолкование невнятных стонов ныне большинства русского народа, лишенного прав, большинства, которому нельзя посылать своих представителей в Советы, большинства, которому крайне надоела революция и ее так называемые завоевания, большинства, которое требует простой мирной жизни и личного счастья. Я исполняю свой долг и учу сына идти по моим стопам.

Он говорит хорошо, с интонациями мудрого разочарованного престолонаследника, который понимает, что девятнадцатый век в России, как, кстати, и в других странах, давным-давно закончился. Его слова весомы, но… как можно создавать «новый свод здоровых национальных идеалов», сидя в деревне Сен-Бриак? Как провести различие между «конструктивными» и «деструктивными» элементами в современной русской жизни с расстояния в 1400 миль, которые разделяют скалистое побережье Бретани и страну с огромными красными флагами и бледными, анемичными лицами?

Ничто в загадочном поведении великого князя Кирилла не станет ясным посторонним, пока они не узнают историю его жизни, ибо в его случае претендент считает себя человеком, имеющим предназначение.

Старший сын моего кузена Владимира и племянник императора Александра III, он провел юность как типичный великий князь: кутил, давал щедрые чаевые, часто путешествовал, хорошо танцевал. Сложенный как Аполлон, добросердечный и веселый, он унаследовал от отца большое состояние. Благодаря подобному сочетанию он был чрезвычайно популярен. Даже придирчивый метрдотель парижского «Ритца» ни в чем не мог бы его упрекнуть.

Мы, старшие члены клана, немного завидовали его дарованиям. Куда бы мы ни приезжали, встречали людей, которые ожидали, что мы будем соответствовать стандартам красоты и щедрости, заданным нашим племянником Кириллом.

Кумир всех женщин и друг большинства мужчин, он управлял петербургской «молодежью», блистательный в своей форме Гвардейского экипажа, благожелательный и высокий. Когда началась Русско-японская война, 27-летний великий князь попросился на фронт, что вполне соответствовало его положению. Он не боялся смерти, хотя, естественно, надеялся вскоре вернуться и жить по-прежнему.

Он воевал с улыбкой, часто писал письма и получал ответы на них. Такому безмятежному существованию положила конец японская торпеда. Однажды – это случилось весной 1905 года [38] , когда он служил на броненосце «Петропавловск», – взрывной волной его выбросило в воду; он обгорел, получил сотрясение мозга и терял сознание. Из восьмисот офицеров и матросов после взрыва выжили лишь пятеро, в том числе великий князь Кирилл [39] .

Невозможно не измениться после того, как смотрел смерти в лицо. После такого чудесного спасения нельзя не стать фаталистом. Высшему свету, который готовился к пышной встрече своего кумира, и в голову не приходило, что беззаботный молодой великий князь, которого они знали и любили, пошел ко дну с «Петропавловском», а в Санкт-Петербург вернулся совершенно другой человек. Все отмечали его молчаливость, но приписывали это последствию шока. Сам он все понимал. Воспоминания о том страшном дне на Тихом океане оставалось с ним годами; произошедшее казалось знаком судьбы и сулило великое будущее. Почему он выжил, в то время как почти все остальные погибли?

Как будто для того, чтобы укрепить веру великого князя Кирилла в его счастливую звезду, через четырнадцать лет после взрыва «Петропавловска» он получил второй шанс испытать судьбу. На сей раз ему приходилось думать о жене, которая ждала ребенка, и о маленькой дочери. Зимой 1919 года они втроем пешком перешли по льду замерзший Финский залив, преследуемые по пятам большевистскими патрулями [40] . Всего за несколько недель до их бегства расстреляли четырех членов нашей семьи. Если бы их преследователи лучше целились или путь оказался длиннее на сто шагов, деревня Сен-Бриак потеряла бы возможность очутиться на страницах истории России.