Но как только советская власть канула в небытие, Балабулиса словно подменили (как, в общем-то, и большинство прибалтов): у него тут же нашлось огромное количество репрессированных и Советами обиженных родственников, да и сам он каким-то образом оказался жертвой насилия и психологического давления со стороны ЦК КПСС, после которого он не может спать по ночам, страдает энурезом, геморроем, и ему повсюду мерещится красный флаг с серпом и молотом. Зачем-то демонстративно сжёг свои советские документы, отчего впоследствии временно пострадал. Новые литовские власти не оценили по достоинству его патриотический порыв души, а строго потребовали паспорт и военный билет. На все расспросы, зачем, мол, ты это сделал, он лишь разводил руками, дулся, краснел, таращил свои свободно вращающиеся глаза, но так ничего внятного и не сообщил. В основном ссылался на тяжёлое детство, Советы, Ленина и ВЛКСМ.

Закончилось всё вроде хорошо: молодому патриоту за большую взятку помогли-таки восстановиться как личности, действительно приписав его идиотский поступок проявлению патриотизма. Бывало и так в те весёлые времена.

Резко позабыл русский язык, но литовским в совершенстве так и не овладел. А когда по долгу службы приходилось общаться на русском, его речь приобретала совершенно нелепый и ненужный акцент, и если многие люди, жившие при СССР, почерпнули из системы уйму полезного и нужного (кто выучил могучий и великий русский язык, кто получил прекрасное квалифицированное образование и т. д. и т. п.), то наш лопух-следователь научился лишь брать взятки и подхалимничать, овладев этими навыками в совершенстве, и уж здесь ему действительно не было равных. Вот и сейчас, завидя троих испуганных парней, он сразу смекнул, что тут дело нечистое и что явно можно поживиться, стоит лишь поискать причину страха и нажать, где нужно и когда нужно.

– Проверка документов! Всем оставаться на своих местах! – продолжал по-литовски орать он, следя за каждым движением братвы.

Балабулис был отчего-то явно доволен собой и своим положением. Он широко улыбнулся, продемонстрировав здоровые, чистые и крепкие зубы, и начал сверлить глазами каждого из Вампиров, стараясь припомнить, не встречал ли он кого-то из этих оболтусов раньше. Но убедившись, что видит троицу впервые, громко и властно спросил:

– Ну и что вы за птицы?

– По-русски, начальник! – на советский манер ответил Стаська, стараясь избежать пристального взгляда настырного следователя.

– Ах, начальник?! – потирая пухлые ладошки, обрадовался он, будучи теперь полностью уверенным, что тут он поживится. – Значит так, товарищи жулики, документы и баулы готовим к осмотру, – войдя в раж, уже по-русски с чудовищным акцентом скомандовал он. И тише, но так же строго и властно добавил: – Только без фокусов и резких движений.

Первым свой изрядно потрёпанный и весь проштампованный белорусскими визовыми печатями паспорт протянул дрожащий Игорёк. Следователь без труда подметил эту боязнь проверки и назло последнему начал долго и скрупулёзно проверять каждую страничку документа и даже зачем-то подковырнул ногтём место, где была вклеена фотография. Но как он ни вертел в руках паспорт, как ни присматривался к штампам, всё, как назло, оказалось легальным, неподдельным и действительным.

«Тьфу ты, невезуха!» – подумал он.

– Ну а чего в Беларусь так часто ездите, гражданин хороший? – поинтересовался раздосадованный полицейский.

Несмотря на неимоверную дрожь в коленках, Игорь довольно быстро совладал с собой, включил смекалку, напряг свою единственную извилину и довольно быстро и качественно, как и подобает жулику, начал врать:

– Да бабушка у меня там, инвалид первой группы, гражданин начальник. Вот я её и навещаю каждый день, хавку там, лекарства всякие отвожу. Один я у неё остался, бедненькой, – с искренними влажными глазами и дрожащим голоском отвечал он.

– Ух ты, какой заботливый! Повезло бабушке с внуком, – с явной иронией в голосе заметил Балабулис, но ничего не поделаешь: проверить достоверность слов Игоря нереально, поэтому о нём было забыто.

Вторым свой волчий билет протянул Станислав (его паспорт был заложен в баре за ящик пива, поэтому выданная в тюрьме справка заменяла ему все остальные документы). Завидя знакомый формуляр, Балабулис повеселел и уверенно заявил:

– Ну вот, это уже наш человек, сразу видно! – И, крутя билет в руках, приступил к моральному давлению: – То-то я смотрю, лицо знакомое, не ты ли это, милый человек, на прошлой неделе пенсионера ограбил, забрав у него пенсию? На перекрёстке улиц Конарского и Миндауго?

– Не бери на понт, начальник! Хорош фуфло гнать. Какой ещё пенсионер? Знать ничего не знаю, – не растерявшись, отрезал Стаська.

Пару секунд Балабулис был в раздумье, но, видимо, решив, что не пролезло, оставил и босса в покое.

Пришёл черёд дубины Морозика, который, быстренько всё взвесив, решил сотрудничать со следствием, поэтому вместо документа искренне протянул приготовленный кастет с битой, опустил глаза в пол, раскраснелся и полностью отдался в руки правосудию.

– Ну вот, хоть один умный человек нашёлся! – обрадованно потирал потные ручонки Балабулис и, конфисковав у Мороза холодное оружие, положил на подоконник. – Ты, я смотрю, парень неглупый. Думаешь о будущем, молодец, хвалю! Но одним добросердечным признанием делу не поможешь. Тут уже статья, дорогой мой. Срок годиков на пять-шесть минимум. Так что думайте, господа хулиганы, думайте, – уже обращаясь ко всей банде, заявил он, намекая собравшимся, чтобы дали денег, и побольше.

В этот момент инициативу в свои руки взял лидер Вампиров Станислав.

– Я думаю, что мы добазаримся, начальник, – тихо, но уверенно произнёс он, подсчитывая в голове убытки, понесённые от бездумных и своевольных действий Мороза.

– Вот это другой разговор, цивилизованных и деловых молодых людей! – подсчитывая в голове доходы, радостно констатировал страж порядка. – Итак, я жду ваших предложений, а то время поджимает, – показывая пальцем на часы и уже почти без акцента забалаболил Балабулис.