– Ну есть у нас двадцатка зелёных, – нехотя промолвил Стаська, уставившись следователю прямо в глаза.

– Что-о-о?! – как дикий кот, которому на кое-что наступили, заорал представитель закона. – Ты что удумал, наглец?! – надрывался он. – Да у вас тут дел на десять лет с конфискацией имущества минимум. Плюс банда по сговору! А ты мне двадцать долларов. Самому не стыдно, молодой человек?!

Стаське отнюдь не было стыдно, но он не на шутку испугался напористого столичного следователя, поэтому поозирался по сторонам и быстренько выпалил:

– Ладно, ладно, понял. Сто! – И жалобно добавил: – Больше и правда нету, командир, в натуре.

Услышав заветное слово, Балабулис заметно успокоился, перестал пыжиться и возникать.

– Сто – это, конечно, не двести, – логично рассудил бывалый взяточник и прохвост. – Но всё же лучше, чем двадцать. – Ещё разок строго и внимательно окинув взглядом всю банду с головы до ног, он протянул руку Станиславу под нос, как будто прося милостыню и давая понять Стаське, что он согласен.

Заметив, что лидер шайки тормозит, Балабулис громко и отчётливо крикнул:

– Ну-у-у? Не тяни кота.

– Ах, да-да-да, гражданин начальник! – залепетал босс и молнией полез в баул за заначкой.

Как только на свет появилась новёхонькая, хрустящая стодолларовая купюра, нужно было видеть, с какой профессиональной ловкостью гражданин начальник схватил её и сунул в карман брюк, похлопал по нему и тяжело вздохнул.

– А это пойдёт в утилизацию, – указывая на биту с кастетом, равнодушно и снова с заметным акцентом заговорил инспектор.

«Вот падла мусорская», – уныло подумал Игорёня.

«Ну Мороз, ну дебил!» – думал разъярённый босс.

«Фу, кажись пронесло», – пробежало в голове у виновника всей этой кутерьмы, безалаберного Мороза.

В этот самый момент дверь вампирской усыпальницы приоткрылась, и в дверном проёме показалась лысая голова ещё одного оперативного сотрудника, лейтенанта Поцюса. Своего напарника Балабулис ужасно не любил. Поцюс был опером нового поколения криминалистов, который взяток не брал, пропагандировал борьбу с коррупцией и взяточничеством, отлично владел компьютером, всевозможными гаджетами и иными технологическими штучками. И вообще, по мнению Балабулиса, вёл себя странно: уважал преступников, проституток и прочих неблагонадёжных элементов, кричал на каждом углу, что они тоже люди, имеют права и с ними также нужно считаться.

– Нашли! – радостно на литовском отрапортовал Поцюс своему начальнику.

– Кого?! – вопросительно глянул на него Балабулис.

– Девушек лёгкого поведения, – политкорректно выразился помощник.

– Проституток, что ли? – заинтересовался начальник.

– Ну да! – отвечал тот.

«Ну сегодня и везучий день!» – подумал Балабулис и, совершенно позабыв о Вампирах, прихватил биту с кастетом и направился в гостиную, чтобы пообщаться с задержанными.

В гостиной с унылыми и заплаканными лицами стройно в ряд, как в армии на плацу, стояли Симона, Лина, их дурковатый и пару недель назад сбежавший из психдиспансера отец Рататуй и какой-то пожелтевший доходяга с безразличным ко всему происходящему лицом.

– Так-так-так! – с распростёртыми объятиями подошёл к построившимся Балабулис. – Как же долго я ждал этой встречи, – заговорил он, обращаясь непосредственно к падшим девам. – Мы вас уже больше года по всему Вильнюсу ищем. А вы, значит, вот где прячетесь?

Так как разговор проходил на литовском языке, то вся заплаканная страшненькая и прыщавенькая Симона решила воспользоваться своими правами, которые разгульный образ жизни заставил выучить досконально, и попросила:

– По-русски, гражданин начальник. – И отчего-то разрыдалась ещё громче.

– По-русски, по-русски! Литовский учи, бестолочь! – заорал Балабулис, высоко поднимая руки и брызгая слюной. – В Литве живёшь, дура! – уже на русском добавил он.

– Имею право! – рыдая, жаловалась она, громко шмыгая носом и подтирая сопли рукавом застиранной до дыр блузки.

– Ишь ты, умными все стали, слова не скажи, права им подавай! – запротестовал Балабулис.

Но вскоре остыл и начал успокаивать задержанных дам, так как не мог выносить женского плача и воплей, после чего решил перейти непосредственно к делу.

– Вы зачем дедушку клофелином напоили и обобрали его до нитки, а? – строго поинтересовался он.

– Какой же он дедушка, начальник? – проговорилась молчавшая доселе глупая Лина. – Ему лет сорок было, не больше.

– Молчи, тупица! – перебила её более хитрая Симона и смачно высморкалась в рукав.

– Ладно, помолчите и не плачьте! – замахал руками Балабулис. – Поедем на Лукишки, а там разберёмся. – И, указав рукой на компанию, скомандовал на литовском Поцюсу: – Пакуй этих клиентов, повезём в участок.