– Утухни, старый! Не учи жить, разберёмся сами.

Водитель на такое поведение и сквернословие в свой адрес лишь нахмурился, махнул рукой и удалился восвояси.

Дверь в квартиру оказалась открытой, поэтому все трое через мгновение уже стояли на пороге, озираясь по сторонам и оценивающе рассматривая скудный интерьер и убранство жилища.

Как оказалось, на этой жилплощади, состоявшей из одной комнаты с гостиной, уже жили трое постояльцев, также из эмигрантского сословия, которые тут же и предстали перед братвой, но, в отличие от последних, нисколечко не удивились, а отчего-то были грустны и малоподвижны. Так и стояли они пару секунд, молча глядя друг другу в глаза.

Тишину нарушил Игорь, который, обратившись к одному из жильцов, громко и сдавленно спросил на чистом русском:

– Где тут параша, папаша? А то срать охота, аж глаза режет.

– Тудой, – указав рукой на дверь, ответил также на русском один из присутствующих.

Сейчас я просто вынужден сделать короткую паузу и внести ясность по поводу самой квартиры и жильцов, в ней обосновавшихся, так как жить нашим героям с ними бок о бок целых шесть лет. Квартирка, так любезно предоставленная Саулюсом, находилась в собственности некоего пакистанца по имени Али (то был отпрыск беженцев, но уже закрепившийся, третьего поколения) и сдавалась целой куче эмигрантов за приемлемую цену и на очень выгодных для нелегального элемента условиях, а именно: жил ты неофициально, оплачивал уйму дорогущих коммунальных услуг и не имел абсолютно никаких прав, кроме как работать и исправно платить дяде Али за съём.

Само же жильё оставляло желать лучшего, по английским меркам оно давно уже находилось в плачевном и даже аварийном состоянии, требуя капитального ремонта и, соответственно, определённых денежных затрат, но хитрый Али всё кормил завтраками незадачливых нелегалов, ссылаясь то на занятость, то на болезнь, то ещё неведомо на что, лишь бы не вкладываться финансово в улучшение быта этих странных восточных европейцев, которые только работали, ничего не требовали (в отличие от избалованных английских съёмщиков) и постоянно пили. Апартаменты находились в огромнейшем жилом массиве (чем-то напоминавшем советские спальные районы), где имелось множество социального жилья. Именно поэтому не приходилось особо удивляться, когда твоими соседями по лестничной площадке становились бывшая или действующая ночная бабочка, опытный сиделец или наркоман, ну или, если повезёт, пять, а то и десять румын.

Не особо щедрый пакистанец совершенно не заботился и о быте домочадцев. Чтобы меблировать комнату, он притащил с улицы кровать, стол без ножки, два разномастных табурета – вот, собственно, и всё, на что обитатели могли рассчитывать. Узнав от Саулюса, что на днях к нему прибудут ещё трое работяг, пакистанец возле мусорного контейнера подобрал три матраса и, ничего толком не объяснив жильцам, разместил их в комнате, положив в ряд один подле другого.

Отсюда это отсутствие удивления на лицах старожилов, которые знали, что так оно и будет, свыкнувшись с суровыми условиями нелегальной эмигрантской жизни.

Но к условиям и быту эмигрантов мы ещё вернёмся, сейчас же поговорим о самих жильцах, которых судьба так удачно свела на острове.

Все трое познакомились здесь, в Лондоне. Несмотря на то, что ребята были литовцами, родного языка они так и не освоили, поэтому общались на языке, которому их научили в СССР, то есть на русском.

Самым старшим из них был Александр Квитко (именно он указал незадачливому серуну, где находится туалет). Ему было шестьдесят четыре года, по образованию он был инженер-строитель (по призванию политик-теоретик-русофил), когда-то даже успевший поработать по специальности, но поменялись строй, эпоха, и нашему государству такие специалисты оказались не нужны, а вот сортировать мусор на фабрике с подобным опытом и умом – самое то. Конечно же, деньги, потраченные Литвой на воспитание и образование личности, пошли коту под хвост, а вот более прагматичные в этом вопросе англичане с радостью принимали на работу таких образованных людей, так как те отлично зарекомендовали себя, быстро, качественно и усердно исполняя свои обязанности.

Александр был невероятно начитан, эрудирован, подкован в вопросах современной геополитики и всемирной истории, открыто ностальгировал по СССР, в любом вопросе отстаивал русскую позицию, всячески поддерживая славянский мир. Имел дар совмещать практически бесконтрольное распивание алкоголя с порядочным образом жизни, напиваясь до чёртиков, контролировал себя и свои действия, никогда не хамил, не матерился, был культурен и добродушен. Курил и после третьей рюмки позволял себе закурить в квартире, не выходя на площадку, чем в будущем очень порадовал братву. Имел семью, которую планировал переселить в Англию, считая, что Литва как государство не выполняет основных функций по защите и обеспечению своих граждан и не в состоянии вести независимую грамотную политику, а поэтому из него нужно бежать в страну, могущую дать тебе и твоим близким работу, социальную защиту и гарантии достойной жизни.

Винить его в непатриотизме не стоит, он рассуждал как здравомыслящий человек, заботящийся о своей семье и детях, которым желал дать всё самое лучшее, а если власти в его родной стране допустили такой массовый отток мозгов и интеллекта, его вины, как и вины других сбежавших, тут нет. Он никогда не употреблял слово «эмиграция»:

– Эмигрируют англичанине в Австралию или Испанию, немцы в Норвегию, ну или американец в Канаду. А люди из наших краёв бегут без оглядки. Бегство от произвола, бездарности и коррупции властей, – рассуждал он, бывало, после пары рюмашек. – Вы только вдумайтесь, что эти сволочи натворили. Такое количество людей по собственной воле, без предоставления выбора покидают свои дома, среду обитания, порывают со своими корнями и бегут сюда, на Запад, потому что всё, что десятилетиями строили наши предки, разрушено, разворовано и предано! Геноцид и преступление против своего народа! – весь раскрасневшись, с выпученными глазами разглагольствовал он.

Имелся у Александра и оппонент в вопросах славянского мира. Это был ещё один из жильцов этой странноватой квартиры, некий Семён Поликарпов. Тучный, вечно чем-то недовольный и проблемный человечек пятидесяти пяти лет от роду, с уже земельного цвета лицом и желтоватыми глазами. В отличие от Александра, он абсолютно не ностальгировал по Союзу, называя СССР империей зла. В вопросах политики, о которой частенько за бутылкой судачил с домочадцами, придерживался исключительно проамериканских взглядов, считая США единственной сверхдержавой, и просто боготворил политику, проводимую ей. Всячески защищал западные ценности и интересы (особенно когда напьётся), соглашаясь с Александром лишь в одном вопросе, а именно: что будущего у Литвы нет и нужно оттуда валить.