— Ну, пошли, Агата. Нас уже ждут.

Меня просто распирало что-нибудь сказать по поводу Танькиной наглости. Но я боялась, что тогда Агата догадается, с какой целью я потащила ее в библиотеку. Пришлось промолчать. Впрочем, подруга моя почему-то никак не прореагировала на милую парочку в библиотеке. Вероятно, ей показалось, что новенький и Танька пришли туда порознь, а уж на месте случайно встретились и невзначай разговорились. Не удивлюсь, если она так подумала. Агата вообще очень наивная. И все видит в розовом свете. Когда же я иногда пытаюсь открыть ей глаза на окружающий мир, она обычно в ответ заявляет, что у меня паранойя. Пусть думает как угодно. Сама потом разберется. Или не разберется. По-моему, ей пока просто везет в жизни.

Мы подошли к столовой, однако войти внутрь нам сразу не удалось. Возле двери стояла нарядная толпа, а с ней — наш директор Виктор Владимирович Макарихин (Макарка В.В.) и завуч Николай Иванович Камышин, которого мы сокращенно зовем Никой. Вид у нашего школьного руководства был какой-то подтянутый и приподнятый. Чувствовалось, что они не просто собираются поесть в компании нескольких дяденек и тетенек, а совершают нечто очень важное.

— Делегация! Делегация! — сквозняком пронеслось по коридору.

— Какая еще делегация? — посмотрела на меня Агата.

Мы тут же получили ответ от стоящих рядом:

— В Москве проходит Международный конгресс учителей. Пришли посмотреть нашу школу.

— Нашу школу? — удивились мы с Агатой.

Тут я вспомнила, что последние дни и впрямь ходили слухи о какой-то делегации. Их было человек десять, мужчин и женщин, разного роста, возраста и объема, но одинаково оживленных и с любопытством озирающихся по сторонам. С одной, самой старой, тетенькой с седыми, мелко завитыми волосами и румяным лицом старательно беседовал по-английски наш толстенький пухленький Ника. Видно, давалось это ему совсем нелегко, ибо лысина у него покраснела и покрылась капельками пота. Тетенька, наоборот, чувствовала себя превосходно и постоянно восклицала по-английски: «Замечательно, мистер Камышин!» Мистер Камышин при этом измученно улыбался.

С Макаркой В.В. разговаривал средних лет дядька. Кажется, он считал себя большим специалистом по русскому языку, потому что изъяснялся именно на нем, жутко при этом коверкая слова. Насколько я могла разобраться, больше всего этого дядьку интересовало, сколько стоит обучение в нашей школе. Макарка В.В. называл его мистером Смитом. Выслушав объяснение директора, что «наша школа совершенно бесплатная», мистер Смит впал в бурный восторг. Макарка В.В. решительно протолкнул его в столовую, а вслед за ними вошла и вся остальная делегация.

Путь был свободен, и мы с толпой дожидавшихся ребят тоже ворвались внутрь.

— Агата! Зойка! — немедленно окликнули нас друзья. — Давайте скорей! Перемена ведь кончится.

Мы увидели, что Клим, Тимка и Будка сидели за столиком недалеко от прилавка. Однако, несмотря на внушительные размеры нашей столовой, пробиться к ним оказалось не так-то легко. Между нами, полностью перекрывая проход, стояла делегация. Не проталкиваться же сквозь них.

Послышались новые восторженные возгласы, судя по которым наша столовая международной делегации понравилась.

— О-о! Швэдский сто-олик! — замахал руками высокий дяденька, обращаясь к нашему директору. — Каждый день?

— Каждый, — энергично кивнул головой Макарка В.В.

Дяденька недоверчиво покачал головой. Кажется, он сомневался, и наш Макарка В.В. это почувствовал. Широко улыбнувшись, он вдруг сказал:

— А что это я вам все один объясняю. Вот ребята сидят, у них и спросите.

И простер руку к столу, за которым устроились Клим, Тимур и Будка. Иностранный педагог критически осмотрел их еду. В его глазах заплясал огонек подозрения.

— A-а, только булошки, — ехидно произнес он. — А швэдский сто-олик им, знашит, не полагается?

Макарка В.В. досадливо крякнул. Иностранный педагог явно подвергал сомнению престиж нашей школы, достаточно красноречиво намекая, что считает «швэдский сто-олик» либо просто показухой, специально устроенной сегодня для них, либо привилегией лишь одних педагогов. Стремясь, видимо, окончательно убедиться в своей правоте, вероломный иностранец, глядя на наших ребят, строго произнес:

— Пошему один булошка? Где салад и бельки? Детям надо питайт витамины.

Первым почему-то среагировал Будка. Вскочив на ноги, он во весь голос, словно глухому, проорал:

— Мы витамином уже питались! Больше сейчас не хотим! А это, — он поднес к самому носу иностранца тарелку, — пирожки! Третье! Сладкое! Десерт! Очень вкусно! Попробуйте! — Тут Митька, видимо, вспомнив, что учит английский, гораздо тише добавил: — Вери файн!

Он переместил тарелку от носа ко рту иностранного педагога, настаивая:

— Попробуйте! Очень вкусные пирожки!

Педагог колебался, по-видимому, испытывая сомнения, имеет ли право объедать российских школьников. Будка тем временем продолжал совершенно автоматически тыкать тарелкой, рискуя выбить ему зубы: