При этом, судя по мордасам моих потенциальных клиентов, был это Барибалыч, но в сане жреца. И осуждение было не только «пантеонной жадности», но и отсутствии приличной для кровного родича скидки.

Ну да ладно, завалился, значит, жрец, завывающий воззвания к Яру, в особняк, за чем Барибалычи приглядывали со стороны. А через десяток минут выкатился из ворот особняка. Встал, отряхнулся, похромал к поджидающим его заказчикам. И, радуя тех следами побоев средней тяжести на жреческой морде, озвучил такой расклад: навка есть, лютая и справиться с ней жрецу не по силам. Но, навка эта из особняка не выберется, а если ей будет нечего жрать — за год-другой ослабеет и рассеется. Так что нужно Барибычам особняк свой запечатать, пару лет перекантоваться где-то, а через пару лет будет тишь, гладь, да божественная благодать. За «риск смертный» и «наставление мудрое» жрец, так уж и быть, взял «всего» половину от оговоренного гонорара, и похромал в Пантеон, отлёживаться. Вариант мыкаться хрен знает где пару лет Барибалычей не обрадовала почему-то. Но на скорбные вопли вслед жрец ответил, что он — не справится, опасности вне особняка навка не представляет, так что (набор процитированных идиоматических выражений, не обсцентными в которых были только предлоги). В Пантеоне Золотого, выслушав историю, зарядили ценник в три четверти стоимости поместья, во что я, зная примерные аппетиты жрецов, поверил. Ну и, наконец, глава рода и его сынулька припёрлись ко мне, вопиять о подмоге и предлагать за неё деньги «не столь несметные, как эти кровопийцы хотят!»

А я думал. Дело было в том, что ни черта всё это было непонятно:

Первое — привязка «к месту». Такое у мёртвых бывало, но первые годы после смерти. Уж какие там механизмы работали, чёрт знает, но какое-то время мертвецы были локализованы…

«Не все», — уточнил Потап. — «Есть такие, что сразу мечутся, как духом станут».

Тем более. Но даже привязанные — они никак не могут быть «сильной навкой». Или сильной навью, да просто — сильным духом. Сильные к месту не привязаны, это факт…

«Я — привязан. К тебе: могу из логова выбраться только там, где ты есть».

— А если меня не есть? — уточнил я.

«Логова не будет. Или меня, если не вылезу — пропадём вместе», — сообщил топтыгин. — «Так что чтоб был!» — ультимативно потребовал Потап.

— Буду, уговорил.

Но опять же — хорошо, у Потапа привязка, но не на «место», а на медиума, как у прочих тотемных духов…

«Если логово есть, если нет — бродят по нави, где их щенки».

Но всё это неприменимо к навке, жрущей людей. Она может мотаться, где пожелает, точнее, где есть, чем поживиться. И если в особняке, который она облюбовала по каким-то своим, навским предпочтениям, нечего жрать — то она радостно накинется на ближайших людей и прочие окрестные запасы душатины. То есть: либо сильная навка, либо привязанный дух. Вот навью привязанные дух вполне может быть, но разговор идёт именно про навку.

Хотя… ну ладно, допустим, в процессе обретения люлей и получения душевных лещей жрец Яра «отъярил» навку, привязав её к особняку, заякорил или что-то такое. Ну, теоретически, возможно.

— Вопросы к вам, уважаемые. Вы Барибала не призывали?

— Нет, почтенный, — надулись на меня оба беролака.

«Они не могут», — фыркнул Потап. — «То есть могут, но этот мелкий ответить не может, да и не поймёт. Он совсем глупый, говорить не умеет».

— И делает териантропов, тотемный дух? — удивился я.

«Ну да, одно другому не мешает. Как был глупым зверем, так и остался. Силы набрал только. Ну а что щенков наделал, так думать для этого и говорить не надо».

— Младенцы и старики у вас в последнее время умирали? — уточнил я.

— Барибал упаси! И боги! Нет, почтенный, уже больше года все живы.

Хм… ну ладно. Предположим: навка отжралась на простых людях в городе, была незаметна и аккуратна. Готовилась к «атаке на особняк», где владетели, которые по своим кулинарным свойствам…

«Без разницы», — выдал Потап.

Тогда просто хрень редкостная: силу противника навка чувствует. И лезть в особняк владеющих будет либо если голод отключил мозги, либо она столь сильна, что ей похрен на владетелей и тотемного духа… Только нахрена ей тогда ВООБЩЕ быть навкой?!

— Слушай, Потап. А не может эта навка попытаться… Ну я не знаю, сожрать тотемного зверя? Этого Барибала? Потому что иначе — бред абсолютный: если она достаточно сильна, чтобы справиться с владетелями, то ей нужны медиумы, энергия дестабилизирована. И никакие пожирания ей не помогут…

«Не совсем так, но похоже», — задумчиво отэманировал топтыгин. — «Но если без щенков — она жрать должна так, что страшно».

— И не пара-тройка слегка душевно контуженых, а нахрен мёртвый город.

«Во-во», — подтвердил Потап. — «А если не сильна — то на кой она в логово этих чернышей полезла? И почему они с ней не справились? Они слабаки, конечно, но не настолько слабаки, и много их. Сам не понимаю, шебуршень», — озадаченно сообщил он.

— Опасно может быть?

«Щенок трахаля сказал — сидит на месте. Другие щенки, к которым черныши ходили — так же себя вели», — начал рассуждать топтыгин.

Что, кстати, было ого-го каким показателем возможной опасности: обычно Потап рычал: «на одну лапу положу, другой прихлопну!» — причём не врал. Мне, правда, от его лаположества почти каждый раз доставалось…

«Неблагодарный шебуршень!»

— Раззявистая клуша!

Засопели мысленно друг на друга. А потом Потап продолжил вполне логичные рассуждения. Что ладно, пусть там лютейший и страшнейший, злобный и навский дух. Но он локализован особняком, а соваться туда мы не будем. А если жрец ошибся, а лютость хрени запредельна…