Парень наградил подругу двумя сильными ударами в живот и развернулся ко мне. Что он сказал я не понял. Мне хватило его лица, которое освещают фонари парка, и на котором читается неподдельная ненависть.

Бой начался на кулаках. Удар я — удар он. Выписав друг другу несколько ощутимых подач, мы перешли к борьбе и валянию на земле. Противник оказался крепким и отлично тренированным.

Перевернув парня на спину, я смог сесть ему на грудь и от души засветил по роже два раза. Крепкий — мягко сказано. Всё лицо в кровь разбил, а ему хоть бы хны. Левое бедро обожгло. В бедро вошёл нож. Затем этот нож вышел из бедра и устремился мне в грудь. Ничего более умного, чем попытаться поймать нож, я не придумал. Лезвие пробило мою левую кисть почти в центре. Со страху я всё же смог обезоружить противника и продолжил избивать его. Удары были сильными. Цель — убить.

Меня оттащили двое и зачем-то начали пинать. Удар ногой в голову и реальность закончилась…

В себя пришёл в реанимации. Голова, бедро и кисть перемотаны. Сам привязан ремнями. Спустя час, когда удалось убедить, что я адекватен, меня перевели в обычную палату. Ровно в восемь утра прибыли дяди в погонах и начался допрос.

Всё оказалось сложнее, чем я мог представить. Парня, который душил девушку, звали Сергеем Праведниковым. В последствии ему должны были дать около пятнадцати лет строгого режима. Должны были дать за убийство трёх девушек и дальнейшее изнасилование. Насильник чудесным образом повесился ещё в СИЗО. Никого это не расстроило. Разве что родственников, но это другая история.

Не ведая, что делаю, я спас Катю от смерти. Четвёртой жертвой она не стала. Нормально познакомились мы с ней в больнице. Там она пролежала на две недели дольше меня. Я носил ей фрукты и шоколадки, стараясь всячески подбадривать. Мне продлили отпуск…

Полтора месяца я жил и радовался прекрасному. Катя, студентка второго курса НГАСУ, переехала ко мне спустя неделю как её выписали из больницы. В сентябре Катя продолжила обучение, а я улетел на любимую работу, пообещав ей вернутся в ближайшее время. Ключи от квартиры оставил. Был влюблён и был любим.

Полтора года — время, которое мы провели с Катей вместе. Условно вместе. За долгие полтора года вряд ли наберётся три месяца моего пребывания в Новосибирске. Я был в Сирии. Наши отношения были из разряда «на расстоянии».

Это была Пальмира. Вернее, это было после неё. Я лежал в госпитале, оправлялся от ранения и думал, что пора завязывать с войной, и пора жениться. Катя ничего не знала о ранении. Мы созванивались. Мы переписывались. Всё было хорошо, пока она не написала, что нам нужно расстаться. «Так бывает. Это нормальное явление. Ты знал, что всё кончится этим» — говорил я себе, но продолжал крошить телефон в руке, лёжа на больничной койке. Завязать с войной не получилось.

Позже я узнал, что она познакомилась с хорошим парнем из обеспеченной семьи и вышла замуж. Мы больше не встречались. Моя жизнь стала прежней…

— Никита, вставай! — Боков, наверное, уже устал орать.

Ещё орёт Стенли и почти неслышно рычит Угрх. Вставать мне не хочется.

— Да заткнись ты наконец! — взревел Андрюха. — Стенли, если ты не заткнёшься, то я пристрелю тебя!

Помогло. Стенли замолчал. Я устало сказал:

— Встаю. Не хочу вставать, но встаю. Минута…

Спустя минуту я сидел у костра с кружкой настойки в руках и любовался восходящему прямо в середине ущелья солнцу. Тело за ночь стало деревянным. Мешки под глазами не меньше мешков с мукой. Веки — многотонные шлюзы, стремящиеся опуститься. Хочу домой.

Звук разорвавшейся гранаты был слабым, но вскочил я так, словно рвануло в опасной близости. Содержимое кружки расплескалось по камням.

Испуганно округлившимися глазами я посмотрел на Андрюху и спросил:

— Погоня?

— Она самая. — Боков кивнул и сделал глоток настойки. — Тебя что-то удивляет, Никита? Почти час будили, но ты просыпаться не хотел. Видишь, они уже рядом.

Отыскав разгрузку, я начал быстро надевать её. Мирно сидящие у костра Угрх и Андрюха раздражают бездействием и спокойствием. Злобно спросил:

— Чего сидим? Километр до растяжки! Совсем страх потеряли?

— Мы — нет. — Боков улыбнулся. — Всё нормально, Никита. Плесни настоечки в кружку и взбодрись её волшебным действием. Преследование так себе. — Он посмотрел на медведя и спросил: — Я ведь прав, мохнатый локатор?

Угрх кивнул:

— Малая группа преследования. Есть ещё одна, втрое больше. Чувствую её. Не знаю, когда она догонит нас. Может скоро, а может через сутки. Опасности пока не вижу. Взрыв гранаты убил одного и ещё одному слишком больно. Способных стрелять трое. Садись, Никита, и пей настойку. Может супчика желаешь?

Я покачал головой, но к костру вернулся. Супчика не хочу. Пока не хочу. А вот настоечки выпью, хотя бодряка и мандража мне без неё хватает.

— Сто пятьдесят метров вниз спустимся и там заляжем, — начал говорить Андрюха. — Я ходил и смотрел. Позиция достойная. Костёр не потушили намеренно. Пусть подумают, что мы испугались и дали дёру. Пей настойку и пойдем.