Первое время она наивно верила, пока не поняла, что герцог полностью контролирует её с внучкой жизнь. А будет брыкаться, то лишит всего. Но теперь, он увидит Эри и всё поймет. Должен понять. Герцог взрослый, умный, адекватный мужчина. Который умеет признавать свои ошибки. Он примет дочь и очистит имя первой жены от позора. Пока Эри маленькая — она простит отца. Тем более она никогда не видела матери.

Так, в своих думах, женщина с внучкой под руку, дошла до уже знакомого ей кабинета на втором этаже. В коридоре громче слышалась музыка торжества и шум от множества голосов.

Сопровождающий мужчина приоткрыл дверь в кабинет, заглянул в него и вытянувшись по струнке полностью распахнул полотно.

За большим столом в полумраке сидела массивная фигура герцога.

— Ваша светлость здравствуйте.

Баронесса склонилась в книксене, заставляя свою внучку примером повторить движения за старшей родственницей.

В ответ на их приветствие герцог скупо кивнул, указывая рукой на стоящие около стола стулья.

— Рассказывай.

Он отпил из маленькой кружки напиток. Всем ароматом пропитавшим кабинет, было ясно, что герцог пил кофе.

Мизинцем мужчина сдвинул в их сторону поднос с двумя чайными позолоченными кружечками из тонкого фарфора и такой же вазочкой с конфетами.

— Угощайтесь.

Девочка любопытно взглянула на бабушку, та кивнула.

Эри быстро сунула конфету в рот, сладкое дома у бабушки водилось не часто.

Анея аккуратно отпила налитый уже в кружку чай и начала рассказ:

— Эрика учится хорошо. С четырех лет начала осваивать грамоту и письмо. Она очень усидчивая и умная девочка.

Её слова прервал жесткий голос:

— Как у неё с магией?

— Всё хорошо. Эри начала изучать начальный базовый курс. Учитель говорит, что её способности немного отличаются от стандартных. Она сильнее многих бытовых магов. Но приготовление еды ей пока тяжело дается, но она слишком мала. А вот стирка, уборка и шитье у неё уже хорошо получаются. Лет через десять она станет полноценным бытовым магом.

Анея говорила и говорила смотря на герцога в полутьме. Она хвалилась достижениями внучки и он всё это время не отводил глаз с Эрики. Вот. С удовольствием подумала баронесса. Понял, наконец, что потерял. Довольно мечтала женщина. Неожиданно краем глаза она заметила как внучка начала качаться и закатывать глаза.

Она схватила девочку:

— Эри. Что с тобой. Ей плохо герцог. Вызовите того, кто может оказать медицинскую помощь.

— Баба. Спать. Хочу спать.

Женщина схватила её за холодные руки:

— Эри. Нельзя спать. Да что с тобой. Леонард. Почему вы не зовёте на помощь? Видите же, что ей плохо.

— Помощи не будет. Я её отравил.

— Что? Вы не могли так жестоко поступить с вашей дочерью.

Герцог вскочил и перегнувшись через стол навис над баронессой.

— Она мне не дочь. Она позор моего рода. Бастард, которую ваша дочь прижила на стороне, подвергнув меня всеобщему унижению. Хотите чтобы она дальше жила? Тогда вы должны оставить её здесь в качестве слуги.

— Леонард вы совсем обезумели. Она же ваша дочь, да она похожа на вас. Как вы не видите?

— Я вижу только глаза доставшиеся ей в наследство от её лживой матери и всё. Тик-так часики. У вас не осталось времени на раздумья.

— Я хочу чтобы она жила.

Баронессе слова давались тяжело и очень трудно.

Герцог подошёл к девочке и быстро вколол что-то в плечо. Потом ушёл к сейфу, вытащил небольшую коробку и поставив на стол открыл. На небольшой подушке лежали браслеты покрытые рунами.

Баронесса открыла широко глаза:

— Это же. Это же.

Она хватала воздух от шока смотря на то как герцог уверенно берёт браслеты и начинает одевать их на ребенка.

— Нет. Герцог. Вы не можете так поступить. Это же рабские оковы. Где вы взяли эту гадость? Ими же канерманцы пленили наших магов. Это же страшная вещь. Как вы можете так поступить с ребенком?

— Только они удержат мага в повиновении.

Девочка почти пришла в себя, а вот бабушке становилось всё хуже и хуже. Она начала оседать и только повторяла негромко:

— Внученька. Моя бедная внученька.

Баронесса смотрела как рабские оковы впитываются в кожу рук её внучки, начиная покрывать её тело черными плотными надписями рун, но самой ей становилось все хуже. Закружилась голова, в груди стало сильно давить и дышать не чем, правая нога и рука онемели. Она не смогла произнести и звука. Парализованная баронесса упала на пол.