— Если быть честным — я не то чтобы прям его убил… — поднял вверх ладони я.

Захватил пацанов? Есть пострадавшие? За каким бесом какой-то китаец, будь он хоть трижды дракон, захватил наших, полесских пацанов? Это какой скотиной нужно быть вообще?! У меня внутри все кипело и бурлило, если честно. Я был готов пойти и размозжить ему всю голову, или хотя бы наплевать в его рожу, если размозжить ничего не получится. Но виду не подавал. Самообладание — наше всё. Правда желваки на челюстях гуляли — но этого под бородой видно не было. Хорошая вещь — борода!

— Это мы знаем, это ты знаешь, это Малюта, земля ему… Царстве ему… А-хм! — Иван Иванович явно замялся, пытаясь подобрать пожелание покойному дракону. — В общем — Инлун этого не знает! Он думает — ты убил его в честном бою. Может быть — хочет отомстить за дальнего родственника, может еще какие-то драконские заморочки… Черт их разберет, мы триста лет в России драконов не видели, Малюта-то наш, то бишь Григорий свет- Лукьянович, чтоб его Скуратов-Бельский, все больше по Хтоням прятался, и, говорят от Амура до Каракум шорох наводил, но это так — вилами по воде, никаких видеоподтверждений… Так, стоп!

До Риковича, похоже, дошло, что он сейчас по сути описал хтоническую границу между Необъятной и Поднебесной. Это что-то да значило, в конце концов — Ао-Джун — это ведь Западное море, озеро Циньхай!

— Однако! — только и смог сказать я. — И что с этой скотиной делать?

Для меня-то все было очевидно. Восточный гад напал на наших детей. Решил использовать их в каких угодно своих игрищах. На этом — точка. Повинен смерти!

Но эти важные господа могли иметь свою точку зрения на этот вопрос. Которая скорее всего будет отличаться от моей. Это по большому счету ничего не меняло — я все равно убью этого Инлуна… Просто — потом.

Маги смотрели на меня каждый по-своему. Жевуский — с ненавистью, большая часть аристократов — со скукой, опричники — заинтересованно. Князь Чарторыйский поднялся со своего кресла, подошел ко мне и оглядел с головы до ног. Он был высок, выше меня на полголовы, с седой шевелюрой, небольшими залысинами и старомодными бакенбардами. Поверх черного мундира Игнатий Адамович носил волчью доху, теплую и объемную.

— Это ты — Пепеляев-Горинович? — его красивое, но уже подверженное влиянию возраста лицо скривилось в брезгливой гримасе. — Нулевка… Что ж… Говорят, из нулевок вышло больше всего убийц драконов. Может быть, и у тебя что-то получится. С паршивой овцы, как говорится… В конце концов, если помрешь — невелика потеря. Мы так или иначе убьем его.

Я чувствовал лютое жжение в груди, у меня перед глазами плясали языки пламени, а зубы заскрипели.

— ТЫ ПОБАЧЬ ЯКОЕ БЫДЛО?!! — неистовствовал дракон. — КУРВА ЯСНОВЕЛЬМОЖНАЯ, ПСЯ КРЕВ ШЛЯХЕТНАЯ! УБИВАТЬ ОН ДРАКОНА ВЗДУМАЛ! ДА КЕМ ОН СЕБЯ ВОЗОМНИЛ?! КРОВИ! МАГНАТСКОЙ КРОВУШКИ ХОЧУ! ЖАРЕНОГО ПАНСКОГО МЯСЦА!!!

— Рикович, — сказал Чарторыйский, повернувшись ко мне спиной. — Чем бы не закончилось это дело — я заберу этого человека. Займусь им.

Он щелкнул пальцами в мою сторону.

— Я земский мещанин, — выплюнул из себя слова я. — Вы — аристократ. Будете забирать своих холопов из юридики или оловянных солдатиков из опричнины. Здесь — земщина. Гомель — земский город. Ордер на арест, милиция, суд — и забирайте хоть к черту на рога.

— Мещани-и-и-ин? — он был несказанно удивлен.

А я врубился, почему отец так распорядился своей жизнью. Будучи мелкопоместным или даже — безземельным дворянином, ему пришлось бы выбирать между судьбой клиента-вассала кого-то из магнатов — того же Чарторыйского, Радзивиллов или, например, Солтанов, и — чередой бесконечных дуэлей с неизбежным концом. Прискорбным для моего родителя. Свободный род — звучит красиво, но по факту их на просторах Государства Российского было исчезающе мало. Крупные кланы давно распилили все юридики под себя.

— Оставьте это, Игнатий Адамович! — Рикович плохо скрывал раздражение. — Двести человек, кадетов, государевых людей! Право слово, невместно сейчас…

— Делай что считаешь нужным, сыскарь, — Чарторыйский снова рухнул в свое кресло.

Это было что-то новенькое для меня. Похоже, Иван Иванович был куда более важной птицей, чем я думал поначалу… Я-то считал его кем-то вроде следователя по особо важным делам, а оно вона как — на равных с целым командиром опричного полка говорит!

Рикович меж тем наклонился, вытащил из-под стола уже знакомый мне футляр, поставил его на стол и открыл двумя сухими щелчками. И я увидел трость. Копье. Оружие убийцы драконов. Самого известного из всех…

— Давай, Георгий Серафимыч, — вздохнул Иван Иванович. — Пойди туда и узнай, чего хочет эта сволочь. Если сможешь — уговори его отпустить детей. Если нет — попробуй убить. Если не получится… Хм! Я очень хочу, чтобы получилось. Вышло же у тебя все с Мартышкой, а?

Я внимательно посмотрел сначала на Чарторыйского, а потом — на Риковича.

— Если я уговорю его… Пожалуйста, дайте мне хотя бы несколько минут. Я так понимаю — когда все эти сильномогучие господа жахнут разом, то мне мало поможет тот факт, что я нулевка.