Временами он вспоминал о Маленьком Брате, малыше-бритунце, который не мог делать даже этого. Правда, Податель Жизни даровал ему другой талант умение пробуждать добрые чувства в сердцах людей, - но такая перспектива Конана не привлекала. Он хотел исторгать молнии, губительное пламя, способное повергнуть ниц орды врагов и стены крепостей! Только так, и не иначе!

Но до подобных свершений было еще далеко. Раньше ему предстояло овладеть искусством медитации, умением погружаться в транс, ловить потоки астральной энергии, нисходившие не только с высоких небес, но и от всего, что находилось на земле - от трав и деревьев, от камней и песка, от равнин, гор и стремительных вод. Он должен был научиться слушать повеления Митры, внимать божественному гласу - ибо как иначе он смог бы узнать и выполнить Его волю? Наконец ему требовалось отточить свое тело и дух в непрерывных упражнениях, дабы подготовиться к приятию частицы Силы.

Для этой первой ступени обучения предназначалась верхняя терраса, нависавшая над пещерой Учителя. Она была круглой и абсолютно ровной, усыпанной толстым слоем хорошо утрамбованного песка; дальний ее конец глубоко вдавался в склон горы. В самом центре этого карниза, напоминавшего золотую монету, располагалась тренировочная арена шириной в бросок копья; арену обрамляло множество странных устройств и приспособлений из дерева, металла и камня, большинство из которых Конану не приходилось видеть прежде.

Тут было нечто напоминавшее борону с острыми бронзовыми зубцами, торчавшими вверх словно наконечники копий; тут высился огромный столб, подобный корабельной мачте с несколькими реями и свисавшими с них веревками; тут торчали столбы и шесты поменьше, к которым прикреплялись железные кольца и крюки; тут были выбиты в камне ямы с переброшенными над ними узкими досками и туго натянутыми канатами; тут стояли козлы, деревянные помосты, мишени для метания и стрельбы; тут простирался ров, заполненный черным углем, а за ним - странная дорожка из вкопанных в песок обрезков бревен. К ней на первом занятии наставник и подвел нового ученика.

Опустив на землю кувшин с водой и мешок, прихваченные из пещеры, он велел Конану раздеться. Солнце поднялось уже довольно высоко, но жаркие лучи светила словно бы отбрасывались неким невидимым куполом, прикрывавшим арену; босые ступни киммерийца ощущали прохладу песка, а воздух казался свежим и бодрящим.

Оглядев могучую фигуру Конана, наставник довольно кивнул. Ученик высился над ним словно гранитный утес над придорожным камнем; плечи и грудь бугрились пластинами мышц, мускулистые крепкие ноги уверенно попирали землю, шея казалась отлитой из золотистой бронзы. Лицо киммерийца, обрамленное водопадами темных волос, было спокойным; синие глаза глядели уверенно и твердо.

– Ты крепкий и ловкий парень, - клекочущий голос старца разорвал тишину.
– Я думаю, ты сможешь проскакать по этим бревнам туда и обратно и не свалиться наземь.

Конан посмотрел на дорожку. Тянувшиеся вдоль нее бревна торчали на разную высоту, от локтя до трех-четырех, и расстояние между ними не превышало шести локтей. Были эти поленья довольно тонкими, в половину ступни, и их отшлифованные срезы блестели, словно натертые воском.

– Я должен прыгать по этим чуркам?
– Конан покосился на странный бревенчатый частокол.

– Да. Не пропуская ни одной.

– Ну что ж...

Пожав плечами, киммериец вскочил на крайний обрубок, затем мощным рывком перебросил тело к следующему, широко расставив руки, чтобы удержать равновесие. Как он и предполагал, торцы и в самом деле оказались натерты воском; скользкие и гладкие, они холодили ноги сильней, чем прохладный песок. Таким было первое ощущение, о котором он сразу же забыл, пытаясь удержаться на коварной дорожке. Он прыгал и прыгал вперед, легко касаясь ступнями скользких опор, и, только добравшись до середины, припомнил, что ему предстоит еще и развернуться.

Последний столбик торчал из песка на три локтя. Конан прыгнул, резко оттолкнулся от него стопой и, гася инерцию, сделал кувырок в воздухе. Это был непростой трюк - даже для человека, привыкшего с детства пробираться по обледеневшим скалам Киммерии; впрочем, он справился с ним, приземлившись в точности туда, куда рассчитывал. Обратная дорога не заняла у него много времени.

– Хорошо!
– привстав на носки, Учитель похлопал его по плечу. Хорошо!
– Он наклонился, вытащил из мешка деревянную чашу и до половины наполнил сосуд водой. Конан с удивлением смотрел на него; ему уже было известно, что в светлое время дня старец ничего не ест и не пьет. Неужели его успешное путешествие по бревнам так взволновало наставника, что тот почувствовал жажду? Нет, непохоже... Янтарные глаза старика казались спокойными, и лишь на губах играла едва заметная усмешка.

– Так, - произнес он, вкладывая чашу в ладони киммерийца, - сейчас ты снова пробежишь по дорожке, держа этот сосуд на голове. И смотри, не пролей воду! Ни капли!

Конан, пораженный, отпрянул.

– Кром! Разве такое в человеческих силах? Хотел бы я поглядеть, кто сделает это!

– Не поминай своего кровожадного бога!
– каркнул Учитель и недовольно пожевал губами.
– А поглядеть... что ж, поглядеть можно.

Забрав чашу из рук киммерийца, он наполнил ее до краев и водрузил на голову; затем метнулся к ближайшему столбу, взлетел на него, перескочил к следующему... Он двигался с грацией и стремительностью пантеры, настигающей добычу, так, что Конан едва успевал следить за быстрыми прыжками. Небольшие ступни старца словно отталкивались от воздуха, руки были скрещены на груди; пробежав по ряду чурбаков, он повернулся, отправившись в обратный путь, и тут Конан увидел, что глаза его закрыты.