К дому лорда Перкинса я подъезжаю в кэбе. Сердце чуть ли не об ребра бьется, так боюсь попасть впросак.

Что ответит мне приятель бабушки Глэдис?

Рэм Грэхем

Рэм не выносил загородный особняк матери. Как, впрочем, и все эти сонные курорты с их размеренным укладом.

Время тянется как резина и он смотрит на напольные часы с кукушкой, поглаживает большим пальцем ножку бокала.

Мать разливается соловьем перед лордом Сайеном и его дочерью Эвой. Отец сдержан, но Рэм понимает, как он радуется в душе. Выгодная сделка сотрет с репутации семьи историю с его скандальным браком. Денег у Сайенов нет, но драконьей крови предостаточно.

— Такому солдафону, как ты, Рэм, позволено совершать ошибки, — снисходительно сказала ему мать часом ранее. — Теперь же время все исправить.

Эти слова его рассмешили. Леди Грэхем не знала, что он планирует податься на восток, туда, где жизнь кипит, где люди и драконы балансируют на грани. Когда смерть непереставая дышит в затылок, смеется в лицо, обнажая нервы.

Там все настоящее.

Его Анна тоже была настоящей, как ему казалось. Никогда он не разочаровывался так сильно.

Он переводит взгляд на невесту. Типичная кукла, идеальная, с фарфоровой кожей и платиновыми волосами.

Эва смотрит на него щенячьими глазами и он пытается считать ее эмоции, но их, кажется, нет. Одно сплошное лицемерие. Это какой-то бесов ужас.

— Вы любите музицировать ? — спрашивает он первое пришедшее в голову.

— Обожаю, — щеки невесты наливаются густым румянцем.

— А я не люблю, когда в доме играет музыка, — говорит он сущую правду.

Он не любит. Только если Анна заведет свой граммофон, который он купил ей у самого лучшего артефактора в Торне. А она оставила подарок, съехав в особняк.

Грудь сдавливает тупой болью. Для него она больше не станет крутить пластинки. Она снова сменила маску и теперь откровенно смеется над ним. Опять обман и непонятные игры.

— Я не музицирую в доме, — невеста одаривает его очаровательной улыбкой.

Он щурится и задает новый вопрос наобум:

— Любите котов?

— Обожаю!

— А я терпеть не могу, — говорит он и ждет.

— И я не люблю, простите…

Эва слегка бледнеет.

— И собак не переносите? — он наклоняется к ней, смотрит в глаза.

— Я…

— Рэм! — восклицает мать и пытается спасти ситуацию. — Это он так ухаживает, Эва.

Отец девушки не подает вида, что что-то не так. Он хочет продать дочь повыгоднее и отправиться в ближайший кабак тратить деньги.

Невеста глупо улыбается, и Рэм давит досаду. И как с ней быть?

В голове только нецензурщина.

Наверное, никак. Не получится ничего…

Мысли раз за разом возвращаются к Анне. Ему сообщили, что она постоянно мелькает с этим портье. Обошла все отели в городе.

Рэм не хочет унижать Анну грязными подозрениями, но его разрывает от ревности. Дурацкое, неконтролируемое чувство, которое его отравляет.

И целитель Лэрион внезапно переехал в другое государство. Надо его как-то достать. Узнать, он обманывал Анну или они действовали вместе?

Она сменила перед ним множество обликов — от испуганной и очень красивой девушки на причале до лживой истерички. В такие моменты она напоминала свою мать, которую они навестили однажды еще в начале их брака.

А сейчас перед ним очередной образ. На сей раз настоящий?

Он сам не замечает, как сжимает хрупкую ножку бокала слишком сильно, и хрусталь крошится.

— Рэм, — мать всплескивает руками.

С подозрением смотрит на него. Когда гости уходят, она заводит привычную шарманку.

— Забери родовое кольцо у Анны. Оно должно быть у Эвы.

— Родовое кольцо можно подарить только один раз, — отвечает он.

Они стоят на террасе и Рэм смотрит в ночное небо. Он опустошен и зол. Хочется вернуться в Торн и найти бывшую женушку, посмотреть ей в лицо. Узнать, что она такое на самом деле.

Ведь он почти спокойно прожил этот год, и снова наваждение.

— Рэм, — леди Грэхем шокирована. — Эва родит тебе детей. Я сама напишу Анне и потребую…

Он оборачивается к матери:

— Даже не думай, — говорит резковато.

— Ты все еще ее не забыл, — леди Грэхем всхлипывает и обиженно поджимает губы. — Все еще считаешь ее своей.

— Кольцо прощальный подарок Анне, — он старается говорить мягко и не пугать больше мать. — Только ее я любил.

— Как же я ненавижу эту вертихвостку, — шипит она, но Рэм заходит в дом.