С мамой за эти дни мы виделись только мельком. Зелья ее личного приготовления всегда передавали мне бабушка или дедушка. Разговаривали ли они с мамой и выяснили ли причины, побудившие ее сделать из меня недоведьму, я не знала. Старшие родственники отмалчивались, и все больше занимались со мной.

К нашей общей радости мой ограниченный резерв постепенно удавалось раскачать. Значит, я все-таки небезнадёжна. О моем отце они не знали до сих пор. А я не спешила их просвещать, так как не хотела слушать поток ругательств моей ба, если она узнаёт, с каким потенциалом я родилась. Да и видеть жалость в ее глазах было бы больно. Так как я уже смирилась со своим положением и решила, что, несмотря ни на что, буду упорно развивать свой резерв.

Знал ли мой отец о моем «браке»? Скорее нет, чем да.

Отношения с отцом развивались медленно. С каждой нашей новой встречей, пусть и короткой, я проникалась им. Каждое утро он звонил мне, и мы обменивались парой ничего незначащих фраз.

Но когда Дмитрий мог оторваться от расследования похищения дочери, он был рядом. А еще приносил мне книги и даже откопал свои конспекты за первые курсы. Это был так… приятно, что не передать словами. Тему их личной жизни с мамой мы не затрагивали, стараясь выстраивать отношения дочери и отца.

Нашей общей болью была пропажа сестры. Каждый день я узнавала новости как от Дмитрия, так и Артура, но они были неутешительными. Девушка, как сквозь землю, провалилась, и это было ужасно. Мне было страшно представить, что с ней могли сделать похитители. Для тех, кто выжигал магические каналы, это похищение выглядело очень странным. А если рассматривать вариант с выкупом, то опять же странно, что никто его не просил.

Ещё одной моей болью было постоянное наблюдение за зеленоглазым гадом. Его общение и частые прогулки под руку с белобрысой ведьмой угнетали меня. Но расспрашивать и демонстрировать своё настоящее отношение я не хотела. Ни за что не признаюсь, что ревную его до безумия. Благо его поведение и отношение к Лане (так звали его пассию) никогда не выглядело тесным. Иногда даже складывалось впечатление, что он сам устал от зазнобы. Или же это просто я хотела видеть то, чего нет на самом деле.

Не знаю.

Зато отношение и чувства с лихвой демонстрировала Лана. Но больше всего бесили отлучки Лекса с ней за за территорию университета. Я бесилась и жаждала знать, чем они там занимаются, но понимала, что ни за что не опущусь до скандала. Поэтому решила просто не обращать внимания на присутствие Лекса в моей комнате каждую ночь, смирившись с ним, как с неизбежным и временным злом. Тем более мы всего лишь перебросились парой фраз за эти дни.

Я ложилась спать рано, а когда вставала, Лекса уже не было. Но то, что он рядом и крепко обнимает меня всю ночь, как величайшее сокровище, я помнила. Как и его тихий шёпот, когда гад думал, что я сплю. А еще едва ощутимые поцелуи в шею и губы, как и просьба потерпеть. Его поведение выбивало из колеи. Я уже отчаялась что-либо понять и просто молча наблюдала за развитием событий изо дня в день.

Тем временем я поняла, что снова погружаюсь в пучину безрадостных мыслей. Пора заканчивать рефлексировать, иначе день пойдет насмарку. От самокопания я просто устала, поэтому лучше заняться обычными делами: посетить тренировки и… покормить зверинец.

После активного выполнения первого пункта моего плана на день, ко второму я смогла приступить только поздним вечером, когда с Миланой подкрепилась в столовой и более-менее чувствовала себя отдохнувшей после пары часов дневного сна. Однако в моем плане был существенный минус. Я до сих пор не знала, как самой найти Гелиоса и Ангелу, ведь до этих пор они сами выходили со мной на контакт. Так и получилось, что по дороге в корпус общежития я их не встретила, постояла на крыльце и снова ничего. Пришлось смириться и приглушить муки совести.

Правда, хватило меня ненадолго, до тех пор, как я полакомилась коробочкой вкусных конфет, оставленных мне отцом. Почувствовав себя сыто, совесть снова меня начала терзать. Поэтому не сумев договориться с ней (а она меня явно могла оставить без спокойного полноценного сна) я, переодевшись в черные, обтягивающие легинсы, белую футболку с принтом сочных красных губ и накинула на себя длинный свитер до щиколоток.

Затем я надела белые кеды на высокой платформе, поправила волосы и, собрав их в небрежный пучок, отправилась на улицу. Было темно, но фонари, вмонтированные в идеальный зеленый газон, давали приглушенный свет. Да и к тому же всего-то предстояло завернуть за корпус общежития и выйти на освещенную дорожку, ведущую к административному зданию, так сказать, нашему регулярному месту встречи. Делов-то…

Стоило мне только зайти за угол в надежде услышать привычный язвительный голос, как я услышала вовсе не то, на что рассчитывала:

— Эта та девчонка! Вяжи ее!

А дальше моей последней связной мыслью перед ударом по голове была: «Прав был Гелиос! Какая же я дура!».

Приходить в себя было трудно, а ещё труднее осознавать, что меня поджидали. Все же не зря Лекс охранял меня ночами, а я по своей глупости сама вышла к ним. Я прислушивалась достаточно долго, чтобы точно понять, что одна. А где именно, собственно, оставалось еще выяснить. Я приоткрыла глаза и слегка повернула голову. Было темно и страшно. Я медленно села и начала осматриваться по сторонам.

Маленькая комнатка с узкой койкой, на которой я лежала, стул в углу и окно высоко, почти под трёхметровым потолком. Оттуда и лился лунный свет. Значит, ещё не утро, ночь в разгаре. Слава богу! Лекс уже наверняка понял, что я пропала. Значит, есть шанс, что меня смогут найти по горячим следам. Я подошла к двери и медленно опустила ручку, боясь, что она скрипнет, и мои похитители заявятся сюда.

Пусть, конечно, было глупо надеяться на то, что дверь открыта, но не попробовать не могла. Разумеется, я потерпела поражение — дверь заперта. Выключателя света я не нашла, затем обшарила стены — ничего. Заглянула во все уголки комнаты, надеясь найти хоть что-то полезное, но не смогла.