Не прерывая поцелуй, опустила вторую руку, наматывая проклятье на трясущиеся кисти. Кожу охватил жгучий холод, будто иголками впиваясь.

Губы Игната отстранились. В последний раз окинула взглядом каждую чёрточку. Жаль нельзя остановить время, остаться навсегда в его объятиях.

Чем ближе смерть, тем труднее решится на последний шаг. Знаю, если сейчас отступить, этот взгляд, полный скорби и отчаяния, будет повторяться раз за разом. Не давая себе и секунды на раздумье, со всей оставшейся силой рванула нить из груди. Боль оказалась настолько всепоглощающей. Сама душа, вспыхнув огнём, растворилась в белой мгле.

Игнат

Выгнувшись всем телом, с душераздирающим всхлипом, Мара обмякла на моих руках.

Мертва...

Ветерок

Ветер, подхватив белые лепестки с деревьев, закружил у ног, скрывая цветущий мир. Тёплый шалун не хотел оставлять в покое понравившуюся ему игрушку. Сорвав с плеч невесомую ткань, бросил её на только поднявшуюся травку и тут же выхватил из-под пальцев,унося по газону. Когда, казалось бы, вот-вот желанный шарфик окажется в руке, он вновь подхватывал маня за собой.

Наверняка будь у ветра голос, он бы хохотал смехом озорного мальчишки, дёргающего кошелёк за верёвочку. Но он всё так же безмолвно, лишь шумя полуголыми ветками да сорванными лепестками, гнал шарфик, унося всё дальше от хозяйки.

Женщине, догоняющую любимую вещицу, не то чтобы игра не нравилась, но всё-таки утомляла.

— Стой.– смеялась она, уговаривала она почти пойманную вещицу.– Ну, стой же ты!

А ветер всё швырял и швырял шарф то на ветки кустов, набухшие почками, то на внесение цветы и вновь на молодую траву.

— Подожди у меня. Вот поймаю, будешь знать.

Ещё больше забавляясь, по-своему по ветреному смеясь, шалун последний раз, подхватив шарф, запутал его на голой ветке старого клёна.

Дерево росшее, не один десяток лет, в роще уже не впервые невольно участвовало в играх. Его сильные ветви помнили обещания и желания, отмеченные цветными лентами. Укрывали влюблённые пары от непогоды. Как добрый дядюшка выслушивал печали, подставляя ствол для объятий. Его кора, то тут, то там пестрела шрамами букв, от ран, нанесёнными тонким лезвием.

Всё это он принимал безмолвно, оставляя на себе отпечаток чужой памяти. Вот и сейчас лишь тряхнул тонкими веточками под напором шалуна.

Ветка оказалась намного выше, чем виделось со стороны. Девушкн не хватало роста, чтобы достать вещицу. Её пальцы скользили по воздуху в нескольких сантиметрах от лёгкой ткани. Да и ветерок, не унимаясь, отводил кончик шарфика в сторону.

В поисках выхода девушка заметила когда-то давно прибитые, как ступеньки дощечки к стволу клёна. Встав на одну из них вполне, можно было дотянуться до желанного.

Рифлёной подошвой весенних сапожек встать на ступеньку было бы не совсем удобно. Но другого выхода просто не нашлось.

Став одной ногой на ступеньки, другой оттолкнувшись от земли, ухватилась за ту самую ветку, на которой, колыхался шарф.

Ещё немного, и пальцы коснулись тонкой ткани, услужливо поданной ветерком. Радость от победы над вещью, оборвалась вместе с подошвой, соскользнувшая с ненадёжной опоры.

Падение закончилось как-то уж совсем быстро и абсолютно не больно.

— Ни на минуту нельзя тебя оставить, тут же найдёшь приключение.

Устроившись поудобнее в объятьях, она заглянула в любимые глаза.

— Просто знаю, что у меня есть кому подхватить, если упаду.

— Зачем полезла на дерево?

— Шарфик.

Лёгкая ткань повисла между ними.

— Опять он. Мара, сколько раз просил тебя выбросить эту чёртову вещь.— нахмурившись, Игнат хотел отобрать шарф.

— Как я могу выбросить то, что ты мне подарил? Я его люблю.

Последние слова возымели эффект успокоительного. И пока мужчина, склонившись, целовал, та тихо убрала вещь в карман светлой курточки.

Оторвавшись от губ, Игнат поставив Мару на землю, обнял за плечи. Его внимание привлекли шумящие под ветром молодые веточки старого клёна.

— Ты знаешь, мне кажется, будто я уже держал тебя так. До безумия знакомо, запах весны, ветви над головой, лепестки, твоё тепло. А вот когда такое могло быть, не припомню.