– Как ребра? Ложись, я перевязку сделаю, – холодно приказывает Аяз. – Сейчас наложу компресс, будет лучше. До утра обезболивания хватит.

Кьян Ли покорно ложится на кровать, а лекарь, несмотря на нарочитую грубость тона, очень бережно снимает повязку и осторожно, едва касаясь швов, ощупывает бок.

– Что ж, заживает на тебе, как на собаке, – заключает степняк. – Ни один шов не разошелся. Сейчас будет холодно.

Он накладывает какую-то мазь, которая сначала щекотно щиплет, а потом полностью снимает даже намек на боль, а потом заново перевязывает бок.

– А теперь снимай штаны и рассказывай, с кем ты спал в последние годы.

– Что? Зачем? – возмущенно отпрянул Кьян Ли.

– А ты думал, я тебя к моей дочери подпущу без осмотра? Вдруг у тебя сифилис или еще какая-нибудь дрянь? Вот ни за что не поверю, что ты девственник.

– Не девственник, конечно. Но я здоров!

– Вот и проверю. Богиня, Ли, я врач вообще-то! Ты что, стесняешься?

– Нет, – буркнул катаец, стягивая штаны и терпя унизительный осмотр. – Просто это… неправильно.

– Да всё правильно, – пожимает плечами Аяз, споласкивая руки в тазу. – Так и должно быть. Кстати, хорошо, что опыт есть, учить ничему не надо. Я сразу предупреждаю: обидишь Лили – навсегда останешься импотентом. У меня всякие зелья есть. Тебе для потенции что-нибудь накапать?

– Для потенции? – тупо переспрашивает катаец.

– Чтоб член стоял, ну! Ты совсем неуч, что ли?

– У меня нет проблем с потенцией, – спокойно, устав волноваться, отвечает Ли. – Я знаю, что нужно делать с женщиной в постели. Я постараюсь, чтобы у моей жены ночью не возникло неприятных ощущений. Она невинна, да?

– Честно говоря, понятия не имею, – признался лекарь. – Думаю, да.

– Плохо, – вздохнул катаец. – У меня не было невинных девиц.

– Может, все же капелек? Как-никак, ты раненый. Мало ли что?

– Увольте. Я точно справлюсь.

– Ну гляди. И будь с ней осторожен…

– Да-да, – отмахнулся Кьян Ли. – Иначе вы оторвете мне яйца и заставите меня их сожрать. Я помню.

– Молодец. Свободен.

Кьян Ли вышел из спальни совершенно оглушенный. Подобной «беседы» с тестем он даже представить не мог. Это было совершенным безумием, словно вокруг был театр теней, а не реальный мир. Он даже забыл, что еще утром готовился к смерти, и не помышляя о иной участи.

Лилиана ждала его в коридоре и глядела на него встревожено.

– Кьян? – тихо называет она имя, которое Ли не имеет право носить. – Всё хорошо?

– Да, Аяз-дэ сменил мне повязку, – кивнул невозмутимо катаец. – Почему ты здесь?

– Волновалась.

– Ну и зря. Иди вниз к гостям.

– А ты?

– И я. Я есть хочу, я со вчерашнего дня не ел.

– Если хочешь, я принесу тебе ужин в комнату, – робко предложила Колючка.

– Я нормально, – пожал плечами Ли и попытался пошутить. – Там же есть еда. Поэтому меня никто не сожрет.

Ци робко улыбнулась, и катаец в очередной раз подумал, что раньше она была гораздо смелей. О дракон, да что с ней в спальне-то делать? Она ж при виде члена в истерику впадет! Они спустились по лестнице в гостиную, где сидела его новая семья. Странные они. Должны его ненавидеть, а вместо этого улыбаются и кивают ему. Ли осторожно опустился в кресло, внимательно разглядывая людей вокруг. Лорд Оберлинг ему заранее нравился – он встречал его возле храма. Его супруга тоже глядела спокойно и доброжелательно, чего не скажешь о двух совершенно одинаковых мужчинах, сверлящих катайца взглядом. Они были очень похожи на лорда Оберлинга, сыновья, видимо. Еще ему были незнакомы двое: невысокий юноша-степняк и маленькая девочка с черными волосами. Катаец попытался есть, но кусок в горло под столь пристальными взглядами в горло не лез, и он стал глядеть на ребенка, который всеми силами привлекал внимание взрослых: бегал по комнате, кричал и дергал родителей за одежду.

Кьян Ли любил детей. Для катайцев вообще дети – свет в окошке.

– Можно ее подержать? – довольно робко спросил он у Виктории.

– Только осторожно, – сказал Аяз, хмурясь, и, прежде чем Ли успел оскорбиться, добавил. – У тебя швы. Белла – девочка шустрая, как бы не повредила.

Катаец с трепетом усадил малышку на колени и внимательно слушал, как она принялась ему что-то рассказывать про лошадей и овечек, а потом сам в ответ начал рассказывать про кошек Императора. Не сразу Ли заметил, что вокруг тихо, и все смотрят только на него и на уснувшую в руках девочку. Он моргнул растерянно, а Аяз осторожно забрал у него дочь и улыбнулся непривычно мягко, по-доброму. Кьяну Ли, никогда не знавшему отца, пришлось отвернуться и закрыть глаза, чтобы никто не догадался, как он взволнован.

За окном было темно.

Лилиана осторожно дотронулась до его руки, и он понял, что тянуть с брачной ночью дальше уже некуда. Самое противное было в том, что все знали, почему Ли поднимался и куда пошел. Ощущения были такие, словно ему предстояло заниматься постельными утехами в присутствии кучи зрителей, а он и без того был не слишком опытен в любовных делах, да еще так и не смог избавится от робости в отношениях с женщинами. Но выбора не было ни у кого из них. Завтра с него спросят окровавленную простыню, или что там спрашивают эти варвары, которым почему-то важно, кто был у женщины первым. А может, ее сумасшедший отец и вовсе проведет осмотр. Удивительно еще, что он не предложил сделать это в его присутствии, чтобы уж точно убедится в результате.