Шрифт:
— Не все рисские ваны готовы призвать Владычицу, — проговорила она. — Но я не отказываю, когда дело касается людских жизней, вне зависимости от того, кто они — набулы или риссы. Богиня для всех нас является Матерью.
Маррей сложила перед собой руки, и Рейван увидел на её запястьях золотые браслеты, а на пальцах — кольца. То были подарки её мужа — царя набулов.
«Видимо, во время работы она снимает украшения или я просто не заметил их днём. И не понял, кто она!» — досадовал Рейван.
Из-за многочисленных Причастий, рвущих нити памяти, он не помнил, встречал ли Владычицу Маррей прежде, и заволновался, не узнает ли она в нём кзорга, сидящего за одним столом с риссами. Ведь если Харон-Сидису станет известно о том, что он пьёт мёд и веселится с врагами, его назовут отступником.
«Если бы она узнала меня, я бы понял это ещё в её доме», — подумал он.
Рейван вздохнул и успокоился, ведь сейчас он ничем не отличался от риссов: ни одеждой, ни причёской, ни даже языком, на котором говорил.
6-5
Тихий перебор лир зазвучал в зале. Скальд затянул жалобную тревожную песнь, мелодию подхватил заунывный вой горнов. И мерно отстукивающий барабан пронёс дрожащую волну над столами, заставляя трепетать разлитый в кубках мёд и холодя кровь в жилах.
Владычица набулов заполнила мысли Рейвана, и, хоть он старался не смотреть на неё, всё равно видел, как Лютый пытался завладеть её вниманием — подкладывал ей на блюдо тонко нарезанные куски лучшего мяса со словами: «Съешь что-нибудь, ты так исхудала!»
Молодой Рёгнар тоже ухаживал за Маррей. Он разломил горячую лепёшку и протянул одну её половину Владычице, а вторую оставил себе. Из его рук она охотнее приняла угощение, и Рейван подумал, что они вполне могли делить ложе. Владычицы испокон веков не считали себя обязанными хранить верность одному мужу, даже если он — набульский царь.
Скальды ускоряли ритм песни, барабаны стучали громче и воинственнее, голоса горнов заглушали шум застолья не гармоничным, но торжественным перепевом. Рейвана душил жар. Он чувствовал тошноту и не мог понять: это Причастие взывало к нему или рисский мёд плескался внутри.
Рейван уже не старался отводить взгляд от Маррей и открыто разглядывал её. Он угадывал контуры её тела сквозь свободное платье, будто впервые увидел перед собой женщину. Разглядывал её грудь, будто впервые заметил, что у женщин есть такие прелестные округлости.
Рейван поглядел ей в глаза и поймал себя на мысли, что столь желанная для многих мужчин женщина — Владычица набулов, царская жрица — должна быть самой прекрасной и выглядеть точно богиня среди других женщин. Но Маррей такой не казалась. Её вид был обычным, даже усталым, взгляд — холодным, уголки губ опущены.
Вокруг было много других, более красивых, наполненных беззаботным счастьем женщин, на которых радостно было смотреть, но почему-то Владычица казалась Рейвану притягательнее всех прочих: слаще, мягче и волнительнее. Он не понимал, почему.
— О чём ты думаешь? — тихо спросила Ингрид, наслаждаясь его обществом.
— Думал, она более красивая… — прошептал Рейван, не сводя глаз с Владычицы.
— В самом деле? — услышала его Маррей, одарив сокрушительным взглядом, в бездне которого он потерялся.
— Да, — прямо ответил он.
Рейван произносил рисские слова с иноземным выговором, и все решили, что он пьян.
— Рейван! — возмутилась Ингрид, подтолкнув его локтём. — Ты не мог это потише сказать? Извинись, она же Владычица!
— Я сказал, что думал, — ответил он, не желая больше утаивать ни слов, ни мыслей. Он слишком устал прятаться. — Ты сама спросила, — ответил он Ингрид.
— Рейван, ты совсем рехнулся! — проворчал ван Харальд. — Владычица Маррей, не сердись на парня, он напился и не знает, что несёт!
Лютый громко засмеялся.
— Смело, — произнесла Маррей, помолчав с минуту. — Обычно все меня боятся. Но ты с таким упорством поедаешь меня взглядом весь вечер… скажи, разве ты совсем не хочешь меня? Пойдёшь, если я приглашу или побоишься? — вызывающе подняла голову Владычица.
Все сидящие за столом, предвкушая забаву, уставились на Рейвана. Он поперхнулся мёдом от неожиданности, поглядел на Владычицу — гордую и колкую, одетую в золото, с безупречно тонким гибким телом — и признался себе, что очень бы хотел! Но от смелой мысли Рейван вмиг отрезвел и сам себя испугался. Ведь кзорги были лишены счастья брачных утех из-за зелий Причастия. Даже если бы он был на это способен, то убил бы женщину своим смертельным семенем.