Понравилась ему мама, а то, что она внимание на него не обратила, да будущей свадьбе радовалась, азарт в нем вызвало. Ухаживал он за ней, как деревенский парень позволить себе не мог. Цветами заваливал, нарядами яркими, драгоценностями одаривал не жалея. Говорили, даже на своем звере катал, что считается не мыслимым для дракона.

Сердце матери дрогнуло, смог завоевать ее любовь, увел из под венца практически. Любовь бешенная, глаза застила, к свадьбе дело шло, уже с драконом. Да практически, перед венчанием, дракон истинную встретил. Маму откупными осыпал, да назад в деревню отправил.

Страдала мама сильно, от горя ничего не замечала. В ноги дракону падала, просила оставить хоть прислугой в доме, хоть со стороны на дракона смотреть, за его счастьем, любит безумно, что, не видя его, жить не хочет.

Но дракон, был не умолим, сказал, что на первый раз он ее прощает, но если она своим появлением еще раз потревожит его дом и истинную, которая в нем живет, то отправит мою маму в тюрьму. Вернулась мама в деревню, да жить уже не могла и не хотела. Бабушка ее с ложечки кормила, думали так и высохнет от любви, потому что с кровати даже не вставала.

Но вызванный лекарь, при осмотре матери выявил беременность. И загорелось в матери огонек жизни, пусть любимого она никогда не увидит, но будет растить его ребенка и хоть так его частичка рядом будет.

Радует, что пойти к дракону и признаться в беременности не рискнула. Понимала, что ребенка заберут, а ее снова выкинут. Повезло мне, что дракон, чувствует ребенка, только от истинной, который в будущем драконом будет.

А Морал, после того, как мама его бросила, ушел в солдаты, говорят, смерть свою в битве искал, но выжил и стал капитаном. По возвращению в отпуска, сначала маму стороной обходил, простить предательства не мог. Но с годами сердце его оттаяло, да только от маминого сердца ничего уже не осталось, растоптал его дракон.

Дослушав исповедь рыжего парня до конца, я взяла его руку и сжала в знак поддержки. Парни похлопали его по плечу, выражая сочувствие. Дальше мы шли, молча, каждый из нас окунулся в боль Дойла, каждый из нас понимал его, потому что мы все столкнулись с драконами и их вседозволенностью.

Так в думах, дошли до сына кузнеца, вверили своих лошадей и уже пешком пошли за провизией.

Деревушка оказалась небольшой, можно сказать все друг на дружке. Быстро вышли к дому старосты, по обе стороны которого, стояли различные лавки, и амуниция, оружие, настойки, непортящиеся продукты.

За провизию у нас отвечал Маркус, который быстро собрал мешок с продуктами.

— Хватит надолго, голодными не останемся. Тем более, насколько я знаю, вместе с формой и стандартными мечами, каждой четверке выдается запас провианта на неделю, — закидывая мешок на плечо, пояснил блондин.

— Ну, теперь на летнюю кухню, а то так кушать хочется, что сил нет, — горестно прошептал кот, театрально повиснув на моих руках.

— И помыться, — в тон коту сказала я, — так, чтобы полная лохань горячей воды.

— Что за выдра, в теле женщины мне досталась, мытья и мыться, сначала на кухню! — недовольно спрыгнув с моих рук, пробурчал Барс. — три дня назад, только мылись, и ладно бы одна, так она еще и меня заставляет!

— От тебя несет, как от лошади, не скажешь, что кот, — засмеялся Гвен, специально поддевая кота.

Не выдержав такого наговора, оскорбленный Барсик, прыгнул на брюнета, изловчившись в полете повернуться так, чтобы зубами вонзиться, аккурат в пятую точку парня.

Дойл и Маркус смеялись в голос, глядя на клубок из рук, ног и лап, больше в поднявшейся пыли разглядеть было не возможно. Кот словно позабыв человеческую речь, только угрожающе мявкал, а Гвен видимо отплевывая шерсть, сквозь смех умудрялся еще ругательно подзадоривать кота.

— Что здесь происходит?!

Неожиданно раздавшийся командный голос, привел всех в чувство. Парни как по команде выстроились в ряд, а кот без разгона запрыгнул, ко мне на руки, преодолев в прыжке несколько метров. Тем самым привлекая к себе все внимание.

Но судя по его округлившимся глазам, он сам от себя такой прыти не ожидал, да и удержала я его каким-то чудом, он стал крупнее и тяжелее раза в два, чем был.

Первым пришел в себя Дойл.

— Капитан Морал, здравия желаю, прибыли на границу для вступления в боевую четверку. Сейчас … отдыхаем с дороги.

Я спустила кота с рук, который из-за своих новых размеров, мешал мне рассмотреть капитана. Передо мной стоял высокий, русоволосый с проседью мужчина, на вид не больше сорока пяти лет, поджарое тело, рваный шрам, проходящий по левой щеке, голубые глаза с лучиками морщинками, глядя на рыжего, капитан улыбался.

— Рад, видеть тебя сынок, совсем взрослый стал. А я все ждал, когда ты появишься. Как только ты с дома ушел, Мари мне сразу письмо написала, говорит, жди сына моего, пригляди, убереги.