Я вернулась к реальности, когда земля под нашими ногами начала затягиваться. Разлом, который был на грани поглотить нас, начал исчезать, и лес, будто обретя вторую жизнь, вздохнул с облегчением. Я знала, что процесс завершён — разлом был залечен. Но внутри меня не было чувства облегчения, только тяжесть от тех видений, которые я только что пережила.

Когда свет начал угасать, я обернулась и увидела, что большинство монстров были уничтожены. Те, кто остался, отступали, словно почувствовав, что их силы уже недостаточно. Эдгар, Маркус, Гвен и Дойл стояли на краю поляны, их мечи были покрыты кровью и туманом. В их взглядах отражалось ошеломление, они явно не ожидали того, что произошло.

— Ну, раз пришло время признаний, я тоже пожалуй верну себе голос, — вдруг произнёс Барсик, глядя на Эдгара, который больше не скрывал своего лица за капюшоном.

— Я знал, что ты разговариваешь, ещё с лагеря на границе, не только у тебя тонкий слух, — прохрипел Эдгар, опускаясь на землю. Его лицо исказилось от боли.

— Ты гад, притом чешуйчатый, Лизонька, давайте его под дубом прикопаем, от греха подальше, чую я, проблемный он, — произнёс Барсик, но его слова звучали не серьёзно, скорее, как попытка отвлечься от реальности. Кобылица Эдгара, словно понимая, о чём идёт речь, клацнула зубами рядом с мордой Барсика, а Грозный натурально заржал, присоединяясь к этой странной сцене.

— Аааа, помогите, хулиганы зрения лишают, — заверещал кот, и мне на мгновение стало легче от этой комичной сцены.

— Барсик, мы боевых товарищей не обижаем, — спокойно сказала Гвен.

— Хоть дракон и не может быть товарищем, — подхватил Дойл.

— Но, видимо, Эдгар какой-то неправильный дракон, — закончил Маркус.

Я медленно отпустила дуб и посмотрела на Эдгара. Он выглядел ужасно, дыхание его было хриплым и перебивалось. Парни заметили неладное и подошли ближе. Маркус начал осмотр, но его лицо не выражало уверенности.

— Его ранили? Не вижу даже царапинки, что это может быть, яд? — Маркус посмотрел на меня с надеждой, но я не могла дать ему ответа.

— Не напрягайся, Маркус, моё время пришло, — прошептал Эдгар, глядя на меня. В его глазах читалась усталость, но и что-то ещё, что я не могла понять. — Марисса в стазисе, она ждёт очень сильного дракончика. Он забрал всю магию Элизы, а сейчас тянет жизненные силы из меня и своей матери. Нам пришлось установить связь напрямую, чтобы он смог жить.

Его слова ударили по мне, как молния. Он знал. Знал, что я не Элиза. Я отшатнулась, не зная, что сказать.

— Не бойся, я уже достаточно натворил дел, тебя никто не тронет. Вчера я выслал бумаги о признании Элизы мёртвой, ты можешь жить спокойно… в её теле.

— Откуда? Кто тебе сказал… — прошептала я, садясь рядом с ним на колени. Моё сердце билось так быстро, что я думала, оно вот-вот выскочит из груди.

— Оракул, — продолжил он, — мне повезло, он самый древний дракон в этом мире. О нём ходят легенды, даже я не верил в его существование. Но… он нашёл меня сам. Сказал, что от моего сына зависит будущее всей империи, но спасти я его смогу, лишь приняв смирение и покаяние… Я отпускаю тебя…

Разговор давался ему тяжело, он делал вынужденные паузы, чтобы набраться сил.

— Ребенок убивает тебя? Но, он же ещё маленький? — Я не могла поверить, что всё может закончиться так.

— Дракончики растут по-другому, не как люди. И мой сын… он сильный, сильнейший из всех живущих. Если ради его спасения нужно положить свою жизнь, я отдам её, не раздумывая… — его слова были шепотом, едва различимым.

— И Лиза, я давно хотел тебе сказать… — он начал фразу, но не успел закончить. Эдгар потерял сознание, и я почувствовала, как земля уходит из-под моих ног.

Я стояла рядом с Эдгаром, который лежал без сознания, и хотя мои чувства к нему никогда не были романтическими, я чувствовала глубокую благодарность за его помощь в битвах.

Я не могла позволить ему просто так уйти. В конце концов, я была медиком, и для меня было принципиально важно помочь тому, кто в этом нуждается. Я не могла допустить, чтобы его сын, который еще не родился, остался без отца. Это противоречило всему, во что я верила.

Моё сердце колотилось, я подняла глаза на парней, их лица были полны тревоги. Даже Барсик, обычно такой саркастичный и невозмутимый, выглядел обеспокоенным, нервно двигая ушами и хвостом. Кобылица Эдгара тоже была в отчаянии, она переступала с ноги на ногу, тихо фыркая, будто пытаясь подтолкнуть своего хозяина к жизни.

Медальон, который я носила все эти дни, нагрелся в моей руке, не успев толком остыть, словно откликаясь на мои мысли. Я знала, что у меня есть сила, и сейчас, возможно, это был единственный шанс, чтобы спасти Эдгара. Внутри меня поднималась решимость — я не могу позволить ему умереть.

Я опустилась на колени рядом с ним, держа медальон над его грудью. Закрыв глаза, я сосредоточилась, пытаясь вызвать всю силу жизни, которая была во мне. Я не знала, хватит ли её, но должна была попробовать.