— Тихо, не мешай.

— Показать себя ничем не прикрытой, понимаете? – я прищурилась, изучая его эмоции, потом повернулась к Машэ и пропустила пальцы через прядь её выбившихся из-под косынки волос. – Вот взять и такое богатство сбрить, а?

Он нахмурился, а потом скривился.

— Да ну, глупости. С волосами-то красивее.

— А как у вас относятся к невестам-сиротам? — снова повернулась к нему. — Например, мог бы знатный человек взять замуж сироту?

— Ольга, не перегибай.

Я вообще проигнорировала эти Всёлины слова. Потому что… Вольдемар был отнюдь не глуп и, кажется, разгадал мою игру.

— Это вообще ерунда, — сказал со снисходительной улыбкой. – На это никто не смотрит.

— Вот! Я же говорила!

Я повернулась к Машэ, что застыла изваянием в кресле, только круглые глаза выдавали – она потрясена.

Так, а сейчас самое важное:

— Машенька, сходи в столовую, принеси Вольдемару поесть. Чего бы вам хотелось? – обратилась к князю.

Он чуть оживился, прервал нашу дуэль взглядов и улыбнулся Машэ.

— Машенька, — сказал, и её лицо чуть потемнело – она покраснела, — принесите тот суп. Такой запах!.. — И он улыбнулся. И в этой улыбке было признание слабости – ему в самом деле понравилось! – И мяса того побольше. Пожалуйста.

В голосе – нежность, в глазах — ласка.

Машэ повернулась ко мне. Ноздри широкого носа раздувались от сдерживаемого восторга, который так и плескался во всём её существе, мелко закивала, сжимая губы, чтобы не выпустить эмоции.

Подхватилась и убежала.

— Ольга, он наш!

— Подожди.

И когда дверь закрылась, я задала самый важный вопрос. Тот, что волновал меня больше всего.

— А в вашем мире может князь жениться на безродной сироте?

Я очень старалась быть спокойной, и, хоть губы дрожали, а глаза стали влажными, слезы всё же удержала.

— Я – могу, — он сказал это тихо, но твёрдо. – Ведь нас благословит богиня.

Я опустила веки, чтобы спрятать слёзы, быстро наполняющие глаза, но ответ приняла.

— Да, да, да!

— Да подожди ты, Всёля!

— Есть девушки, чьё предназначение особенное, — проговорила, сдерживая дрожь в голосе. – Они меняют судьбы. Их нельзя приютить, а потом выгнать. Понимаете?

Мне нужно было видеть его глаза, его лицо, я хотела знать, что он ответит, понять, говорит ли он правду. И распахнула ресницы.

По щеке скатилась слеза.

А его бровь выгнулась.

— Есть в этой Вселенной Великая Мать. — Мы смотрели друг другу в глаза, и важно было не отвести взгляд, не моргнуть, выдержать. – Это особая женщина, она важна для Мироздания, как солнце для всего живого. Она ценность. Её нужно беречь. И не каждый мужчина сможет быть рядом с такой женщиной. Понимаете?!

— Понимаю.

Это прозвучало как: «Поклянись!» и в ответ: «Клянусь!».

— Ольга, не тяни!

— Суп! – раздалось торжественное и радостное от двери.

Машэ несла большую плошку, от которой комната моментально наполнилась аппетитным ароматом. Я помогла поставить еду на столик у кровати, а Вольдемар приподнялся, поймал Машкину руку, посмотрел ей в глаза, усадил рядом, погладил ладонь. И решительно перевёл взгляд на меня.

— Госпожа Ольга, прошу руки вашей… помощницы, вашей Ума-Шен.

Его испытующий взгляд вернулся к лицу Машэ.

Она испугалась – вдохнула и так, с приоткрытым ртом, с распахнутыми раскосыми глазами, замерла. Смотрела на него молча, долго, потом медленно-медленно перевела взгляд на меня. Снова на него. Дернулась бежать, но тут же остановилась, застыла.

Где-то в голове тихонько, словно маленькая девочка, пищала радостная Всёля, Шакрух подошел и стал вплотную к ноге своей хозяйки. А я не спешила, я хотела знать мнение нашей Ума-Шен.

Потому что я боялась.

За неё.

За себя.

За то, что могу ошибиться, и она не простит мне этого. Да я и сама себе этого не прощу.

— Машэ, ты хочешь в мужья этого мужчину? Навсегда, навеки. На долгие годы вместе, и радостях, и в горестях? — я требовательно смотрела на неё.

Она молчала. Только прикрыла рот, и теперь то сжимала, то разжимала губы, будто сбиралась что-то сказать. На всякий случай я уточнила:

— Длина твоих волос не играет роли.

Она ещё раз посмотрела на Вольдемара — он слабо улыбнулся ей, так и не выпустив из своей ладони её руку, – глянула на меня и дрожащими губами прошептала: