Кто-то из горожан бросился прочь, но стражи выставили цепы, не пуская.

Люди закричали, и крик этот слился с гулом и грохотом наверху, на холме. А через площадь всё брёл, покачиваясь — казалось, вот-вот упадёт, но не падал, — старик в сожжённых огнём одеждах, и губы его шевелились.

Наверху отгремело. На один краткий миг звуки смолкли, и стало слышно, как старик сипит, воздевая ношу, лёгкую даже для его сухих рук:

— Анги, за что?.. За что?..

— Да, Анги, за что? — прохрипела, поднимаясь, женщина с верёвкой на шее. Она тянула её, дёргала, пытаясь снять, а сама не сводила с храмовника горящих ненавистью глаз.

Йон достал нож, едва не выронив. Торопясь, дрожащими руками разрезал путы, освобождая пленника. Затряс головой, хотел что-то сказать и не смог.

Шогол-Ву разорвал последние волокна, стряхнул верёвку и дёрнул Ната с земли. Забросив его руку себе на плечо, потащил к телеге.

Йерн вцепился в локоть Ната с другой стороны, но помогал или пытался удержаться сам, трудно было понять.

Ашшу-Ри не собирались отпускать по-доброму, и Клур пытался к ней пробиться. Защищаясь, вскинул руку, и цеп ударил, опрокидывая его.

— Стражи Ока! — вскричал Анги. — Защитите меня!

Он попятился и сел, почти упал на ступени, ослабевшие ноги не удержали.

— А заслужил ли ты? — хрипло спросила, подбираясь к нему, женщина, повешенная последней. — Теперь я слышу богов. Теперь я знаю, что им не было дела до тех моих слов, а ты — трус и лжец, трус и лжец! Что ты знал о богах? Ничего, ничего! Думал накормить их нашими смертями, чтобы не тронули тебя, и накормил досыта, аж лезет наружу! Так получай, что заслужил!

И она, вытянув руки, вцепилась ему в горло. Сжала, тряся. Он сучил ногами, упирался ладонями в плечи, пытаясь оттолкнуть, но тщетно.

Видно, решив, что этого мало, она наклонилась и вгрызлась зубами, рыча как зверь. Старик застонал, и голос его затерялся среди других криков и стонов, тщетных попыток дозваться до богов, лязга цепов и топота бегущих.

Шогол-Ву бросил Ната на телегу и поднял взгляд.

Мёртвые встали и бросались в неистовой злобе на стражей, на храмовников и горожан. Люди метались по площади, не понимая, куда бежать, где укрыться. Рогачи, испуганные, кричали, били копытами, и Йон тщетно пытался их усмирить. Только серые каменные боги стояли недвижно, ничего не боясь, никому не спеша на помощь.

Нат потянул за плечо, толкнул в грудь. Он что-то хрипел. Шогол-Ву склонился к лицу, искажённому мукой.

— Возьми! — потребовал Нат и дёрнул за рукав, отыскивая ладонь. — Возьми, я отдаю добровольно, слышишь? Останови это...

Шогол-Ву увидел камень в его пальцах и отшатнулся.

— Я не возьму! Справимся и так. Ты, подгони телегу к храму!

Йон послушался. Кое-как он совладал с рогачами, подвёл их, пляшущих, ближе к навесу. Те по пути сшибали рогами живых и мёртвых, но и мёртвые, и живые будто не замечали — поднимались и бежали дальше, вопя.

Клур сумел встать и теперь, стиснув зубы, вырывал у противника цеп. Действовал одной рукой, то и дело кидая быстрые взгляды через плечо.

Там Ашша-Ри сцепилась со стражем. Эти двое почти не двигались и, казалось, стоят обнявшись. Но присмотревшись, можно было разглядеть, как напряжены их лица, как то и дело они уступают друг другу — шаг, полшага — и, оскалившись, наваливаются опять. Нож, зажатый в руке стража, дрожал, клонясь то в сторону, то к шее охотницы.

У края навеса нептица шипела и била крыльями, вся измазанная в алом — не понять, кровь это или угодила в льющийся с крыши поток, — а человек с оком на груди толкал её в грудь цепом и дёргал ногой, на которой висел пёс.

— Да помогите же мне! — крикнул он.

Двое его товарищей гнались за дочерью леса. Плясали между столов, пытаясь обмануть, а она уходила... пока уходила.

— Не спускайте с него глаз, — велел Шогол-Ву братьям Йокеля, — не дайте ему выронить камень и не касайтесь его сами!

— Что за камень? — спросил Йерн.

Но последние слова Шогол-Ву бросал уже через плечо, торопясь, и объяснять не стал.

Того, кто боролся с Клуром, он ударил крепко, сшибив с ног. Знал, что не убил, а остальное предоставил решать Чёрному Когтю. Тело ещё не осело на землю, когда Шогол-Ву был рядом с нептицей.

Она закричала жалобно и тонко, припадая к земле. Страж, округлив глаза, попятился. Ткнул пса цепом, не глядя, не попал — тот отскочил, разжав зубы, — отступил ещё на шаг, ещё — и кинулся прочь, прихрамывая.

Остались двое. Один, увидев запятнанного, дёрнул второго за рукав. Тот — голова и плечо в крови — вырвался зло, не оборачиваясь. Не видел ничего, кроме добычи, и взять её хотел любой ценой.

— Ленс, оставь её, идём! — крикнул ему соратник и сам, не дожидаясь, бросился бежать.