— Предположим.

— Предположим, — снова кивнул Артур.

Он говорил и вел себя так, будто бы… Арди не знал, как выразить возникавшее при общении с Пижоном чувство. Нечто такое он ощущал, когда общался с Аверским, при двух встречах с Полковником и, разумеется, Императором.

Перед ним сидел монстр. Но монстр, прекрасно знавший что он им является и потому умеющий держать свою темную сторону в узде. И от того становящийся еще более опасным.

Под шкурой человека прятался хищник. Такой же, как и в Алькаде.

— Мы…

— Явились, чтобы расспросить меня про Бальеро и, возможно, недавнее несчастье, произошедшее с небезызвестным Ордаргаром, — перебил Артур, чего, на памяти Арди, прежде не происходило. Никто не позволял себе говорить поперек дознавателям. — Разумеется — мне известно, касательно честного и прямолинейного крупного домовладельца и ресторатора Ордаргара, лишь то, что написано в газетах. Мои ему искренние соболезнования. Кажется, я даже отправил посыльного с цветами. Но, возможно, тот так и не нашел дороги.

Милар открыл записную книжку и вооружился карандашом. Ардан поспешил последовать примеру напарника.

— Вы вместе посещали прием у герцога Абраилала.

— Как и еще около ста сорока человек, господин капитан, — небрежно, но элегантно, повел ладонью в сторону Артур. — Увы, я не смогу вспомнить все имена, но, если вы дадите мне один день и назовете адрес, я пришлю своего человека с полным перечнем фамилий. Уверен, вы сможете удовлетворить свое любопытство, а также время и средства налогоплательщиков, когда начнете разъезжать по городу с опросами.

— Как мне выполнять работу, Пижон, я разберусь самостоятельно.

Артур промолчал, никак не отреагировав на прозвучавшие слова.

— Что вы делали четыре дня назад? — спросил, зачем-то, Милар. Неужели он полагал, что Пижон успел запустить руки и в ситуацию с вампирами.

— Мы с женой и детьми посещали премьеру спектакля « Журавль и Синица» в театре на углу Четырнадцатой и Второй улиц Бальеро, — с прежней, пустой интонацией, ответил Артур. — Ну право, капитан, я уже не в том возрасте, чтобы видеть забаву и азарт в беготне по крышам и стрельбе в императорских магов.

Пижон даже не посмотрел в сторону Ардана, а у того все равно холодок по спине пробежал.

— Откуда вам известно, что кто-то в кого-то стрелял и где-то бегал?

— Мне? Известно? — выщипанные брови Артура чуть приподнялись. — Боже, я просто использовал несколько неуместный эпитет. Приношу свои извинения, если обидел или задел своей промашкой чьи-либо чувства.

И дурак бы понял, что Пижон в открытую насмехается над, без малого, капитаном второй канцелярии. Человеком, в чьей власти, если верить журналистам, вершить судьбы граждан Империи. На деле же, судя по всему, вторая канцелярия, пусть и обладала огромными возможностями, но далеко не безграничными.

Данный факт осознавали они оба. И Пижон, спокойно взирающий свысока на Милара, и сам капитан.

— Давай в открытую, Пижон, — Пнев захлопнул записную книжку и убрал ту в карман.

— В открытую, капитан? — во внешности Артура произошли неуловимые изменения.

Нет, он выглядел как и прежде. Худой, с острыми чертами лица и глубоко посаженными глазами. Артур просто немного подвинулся, может выпрямил и без того ровную спину или как-то иначе склонил голову. И тут же что-то изменилось в ощущении, исходящем от бандита. Если прежде от него веяло опасностью, то теперь… теперь казалось, что одно неловкое движение, одно неправильное слово и произойдет нечто ужасное.

Настолько, что встречи с демонами, химерами и вампирами покажутся детскими прогулками.

— Можно и в открытую, — произнес он куда тише, но от того, почему-то, даже более отчетливо, чем прежде. — Если ты думаешь, что я в восторге от того, что происходит в последние месяцы в столице, то глубоко заблуждаешься. Мои дела любят тишину и покой, а не бесконечные перестрелки, теракты и Вечные Ангелы знают, что еще.

— Тогда поделись информацией, Пижон, — тем не менее — Милара данные изменения во внешности бандита нисколько не проняли.

— Если бы она у меня имелась, капитан, то ваша милейшая контора стала бы первой, кто её получил, — Пижон скривил уголки губ и взяв сигару прежним, странным манером, сделал маленькую затяжку. — Про Бальеро — все, что мне известно, только то, что ко мне заявился человек, которого я не мог не пустить.

— Почему?

Взгляд Пижона на мгновение вспыхнул, но тут же погас. Но даже так — у Арди по загривку все еще маршировали холодные мурашки.

— У него имелась весьма внушительная рекомендация, — Пижон отложил в сторону сигару, достал из внутреннего кармана пиджака платиновую ручку с золотым пером, макнул в баночку чернил и написал что-то на небольшом клочке бумаги.