Пока я одевалась и причесывалась, она веселила меня характеристиками местных учителей, рассказывала о порядках и тонкостях школы, стараясь хоть немного облегчить мне вхождение в эту среду.

— А как ты сюда попала? — спросила я после краткого рассказа о себе. Эльфийка помрачнела.

— Долгая история и очень плохая. Нет, она связана не со мной, но все равно затронула и мою судьбу. Просто… так вышло, что я осталась единственной, кто имеет право на престол. У нас произошла… одна трагедия, после которой…

Ей было очень тяжело подобрать слова, а я хоть и мучилась от любопытства, не стала давить и выспрашивать.

— После этой трагедии, мама стала очень сильно обо мне беспокоиться, почти до паранойи. И решила спрятать меня от всего мира здесь, чтобы я не пострадала и… дожила до того дня, когда взойду на трон.

— Сожалею, — искренне произнесла я. Было видно, как горько Эльке от произошедшего и за случившееся ей куда более обидно, чем за то, что ее отправили в этот монастырь.

Я быстро перевела разговор на другую тему, но с тех пор мы с Элькой не разлучались, ощущая между собой понимание и сочувствие, которого не находили ни в ком другом.

Постепенно я начала привыкать к жизни в этой школе, и от этого становилось еще страшнее. И пока длилось лето, все еще не казалось таким жутким и безысходным. Мы катались на лошадях во внутреннем дворе, нас учили играть на музыкальных инструментах и петь, и, пожалуй, это были единственные занятия, от которых меня не воротило. Но когда пришла зима и холодные ветры выстудили и без того сырые коридоры, а снег замел башни и стены снаружи до второго этажа, тоска стала беспросветной.

В один их промозглых вечеров, когда мир вокруг, казалось, совсем потерял краски, мы сидели в нашей комнате и смотрели, как за окном кружатся и кружатся снежинки.

— Я здесь уже год, я не выдержу еще девять лет, — тихо произнесла Элька, закутанная в одеяло. От ее слов у меня по спине пробежал холодок.

— Ты сказала — девять лет? — дрогнувшим голосом спросила я.

— Да, полное обучение длится десять лет. Не знаю, зачтут ли тебе эти полгода за полный или нет.

Я попыталась вздохнуть, но мне на грудь словно камень положили.

— Нет, этого не будет! — услышала я свои слова будто со стороны. — Пусть даже от меня отрекутся, я лучше буду мыть тарелки в каком-нибудь кабаке, чем тихо гнить изнутри в этой тюрьме! Я сбегу, и пусть я сдохну в канаве, но тут я не останусь!

После моих слов Элька словно ожила. Она подползла ближе и села напротив меня.

— Слушай, а может быть, нам вдвоем и удастся что-нибудь придумать! Одной тут не справиться!

Мы старались предусмотреть все, разрабатывая план побега. Но и учителя тоже были не лыком шиты. Они следили за каждым шагом, они продумали все. Высоченные гладкие стены, единственные и постоянно запертые ворота. Тех из учениц, что могли покончить жизнь самоубийством, например, из-за разлуки с любимым, селили в комнаты без окон на нижних этажах. А нам они отвели покои в самой высокой башне с видом на леса и луга, но с полной невозможностью побега. Смотрительница знала, что мы никогда не выкинемся из окна. Но она не учла тот факт, что мы немного сумасшедшие, а значит — способны на все.

Еще в середине зимы мы начали ткать гобелен к весенним экзаменам. Длинное полотнище должно было украсить одну из башен по нашему глобальному замыслу. На нем мы изобразили — точнее, искренне пытались изобразить, — конницу, возвращающуюся с поля боя и дам с цветами в руках, встречающих своих героев. Смотрительница утвердила эскиз, — благо, рисовать я умела хорошо, не то что шить и ткать, — и даже разрешила нам работать по вечерам в своей комнате. И мы это делали на славу, как девушки из работных домов, мы трудились сутки напролет за небольшим станком.

Мы с Эльзой много шутили, пока занимались нашим сомнительным творением.

— Слушай, а давай наоборот все сделаем, дамы в доспехах, мужики с цветами и ведрами с водой — то-то у всех лица вытянутся! — предложила подруга, не отрываясь от разноцветных нитей. Я рассмеялась.

— Идея хорошая, только спорим, до весны еще раз десять будут проверять, что и как мы делаем.

— Тоже верно, — грустно кивнула Эль, затем задумалась. — Слушай, я третью неделю думаю, а что мы будем делать, когда сбежим? Ну, после?

Я пожала плечами.

— Лидорианцы много странствуют, иногда сотни лет. Мы водим корабли, торгуем, воюем.

— О! Я хочу воевать!

Неожиданно Элька бросила свою работу и подбежала ко мне.

— Придумала! — шепотом проговорила она. — Ты слышала об Академии?

Я помрачнела от дурных воспоминаний о семье и кивнула.

— Мы пойдем туда, если нас примут, то и твоей, и моей семье ничего не останется, кроме как смириться! Академия своих учеников не выдает. Ну… а если не примут — пойдем странствовать в поисках своей судьбы! — с жаром уговаривала меня подруга. — Там преподает мой дядя, я кое-что слышала об этом месте. Там учат боевой магии, искусству войны и разным тайнам Вселенной. И женщин туда принимают на обучение.